Она тосковала. Тосковала по нему постоянно. Кроме жажды она испытывала только одно: тоску. Ни холода, ни жары, ни голода. Только тоску и жажду. Ей нужны были только вода и одиночество. Только в одиночестве она могла погрузится в тоску так, как ей хотелось. Даже сон не приносил отдыха. Она не тосковала, потому что когда спишь, не тоскуешь. Она могла только видеть сны. И ей снилась тоска по нему. Засыпала она со слезами на глазах и со слезами просыпалась. Ее друзья видели это. Они не давали ей никаких советов. Потому что были хорошими друзьми. И очень хорошо ее знали. Единственное, что они могли делать, это вырывать ее на несколько часов из тоски. Кино, телефонные звонки, визиты без предупреждения. Чтобы только она не думала. Они организовывали вечеринки, в сущности, без всякого повода, только чтобы иметь предлог вытащить ее из дому. Хотя бы на несколько часов. Она приходила к ним собранная и улыбающаяся, несмотря на то что сама не могла смотреть на улыбающихся людей. Приносила цветы, их ставили в вазы, а она уже видела их мертвыми. Она следила, чтобы на ней не было ничего черного. Ни из одежды, ни под глазами. Неизменно сосредоточенная.До предела. Сконцентрированная на том, чтобы не высказать боли. Смеялась она только лицом. Смех повторяла после других. Это было видно: иногда она запаздывала. Она не жаловалась. Никогда не вспоминала про него. Не хотела ни с кем говорить о нем.Только раз, один –единственный раз лопнула, как свежая рана.