И я вышла в дождь.
На мне только легкая куртка. Под ней ничего, то есть вообще ничего, даже лифчик не удосужилась надеть. Так было нужно или я просто забыла. Я с трудом, матерясь, спустила коляску со ступенек и вышла на улицу, коляска была надежна, защищена под чехлом накидки от дождя. Где-то там внутри барахтался, кряхтел и плакал мой малыш. Моя младшая сестра. Но слезами делу не поможешь, я вставила в уши наушники и выдвинулась в вечер. Я знала, что спустя какое-то время слезы стихи, превратившись в тихое сопение малышки и поэтому не было ни одной причины вырываться из своего мира, мира - музыки.
Дождь обдал меня теплом, хотя местами прорывающийся ветер пересчитывал мне косточки, но мне было все равно. Ребенок. Главное ребенок. Погода стояла на редкость ноябрьская, учитывая, что сентябрь…
Вот так, толкая впереди себя коляску по пустым улицам, я прошла весь город. Собственно без цели блуждая, я, вышла к его дому. Не удивилась. Это нормально. Обойдя дом, я стукнула определенное число, раз из-за шторы появилась ладонь. Это значило - я выхожу. И плевать, зачем я пришла и когда, он выходил всегда, за это ему спасибо. Я ждала его у подъезда, спустя пару минут дверь открылась и я увидела на фоне ночного фонаря знакомый силуэт. Секунда и он рядом, помогает поднять коляску по ступеням. Мы в подъезде. Сестра сопит в коляске, он смотрит куда-то сквозь меня. У него свои мысли, у меня свои. Он перехватывает мой взгляд, но не меняет выражения лица, он ничего не ждет. Я встряхиваю волосами, содрогаясь всем телом, сейчас я напоминаю мокрую болонку, наконец-то нашедшую пристанище. На меня находит отчаянье. Я в медленно съезжаю по стене на пол. Внимательно всматриваюсь в лампы. Уже пора было бы заменить их. Он просил купить, помню, я же разбираюсь, но руки так и не дошли.
Он садится рядом и опускает свою голову мне на плечи, закрыл глаза. Я этого не вижу, но знаю, он всегда так делает, а единственное чему он не изменяет, так это своим привычкам.
Это стабильно. Всем плевать. Никто даже не видит тяжести моей ноши, да я и не стремлюсь это афишировать, но все же. Все чего-то хотят, им что-то нужно. Мои победы и достижения воспринимаются как должное, но поим поражениям радуются как дети - искренне. Ура! Ты не оправдала наших надежд! У тебя не получилось!
Он тоже спит, в промерзшем подъезде на полу. Оно мое движение и он очнется, поэтому я не шевелюсь и тоже закрываю глаза. Мне не страшно, не больно, даже не холодно. Мне - все равно. И от этого мерзко. Мы так просидели…сколько? Много, поскольку я вздрогнула от звонка мамы, еле нарастающей лунной сонаты (на мамином номере стоит), а мама раньше полуночи в такие дни не звонит. Я скидываю, понимая, что пора. Разговор окончен. Да, мы воспринимаем это как разговор. Молчание. Такое молчание. Поэтому меня никто не упрекнет во лжи, если на вопрос: « Вы общаетесь? "Я отвечу, что мы с тех пор не разговаривали. И только двое заметят мое лукавство. Двое наших близких, нас объединяющих людей. Меня и его никогда ничего не связывало. Взаимное внутреннее одиночество, решимость, презрение к жалости и острота языка, друзья, постель, увлечения, музыка. Это только объединяло, но никогда не связывало. Нам не в чем друг друга упрекнуть. Мы ничего не должны друг другу и ничем не обязаны. У меня есть люди, с которыми можно поговорить, но помолчать вот так - очень мало.
Он уже очнулся от сна и подает руку, что бы я встала. Он ни о чем не спрашивает и хорошо, мне нечего ему ответить. Жестом он показывает, что скоро появится и скрывается за дверью своей квартиры. Я закрываю глаза, я чувствую, как находит спокойствие, сменившее жгучую леденящую панику. Я спокойна. Я свободна.
Он появляется в куртке и направляется к выходу, я стою, оборачиваясь, он понимает, что я не хочу, что бы он меня прожал, споры неприемлемы, он знает и одним махом снимает с себя куртку и дает её мне. Я знаю, что завтра рано утром, когда я буду на работе, о н её заберет у меня из дома (своими ключами откроет дверь) и никто не узнает об этой и множестве других встреч.
Спустя еще минут пять я на улице пол стеной непрекращающегося дождя. Но я свободна. Я получила ответы на все интересующие меня вопросы. Человеку не нужен собеседник, все, что он хочет услышать, он отлично может сказать себе сам.
Я сгибаюсь под потоком воды, укрывая часть коляски от напора, я охраняю свое сокровище, что бы струи этого ада не касались его. Что бы ей не было больно, в твердой уверенности, что больно должно быть тому, кто сильнее.