А потому что вы все серенькие,
ежедневненькие,
с делишками,
планчиками,
звоночками,
ночками,
договорчиками,
связями хрупкими
и днями бездушными.
А он образ мой,
яркий,
черный почти,
и обязательно молча,
взгляд такой, что трясешься от проникновения, так глубоко никому не взглянуть, не просверлить, вам даже думать об этом не приходится.
Никаких карманов наполненных,
взглядов похотливых,
руки пустые,
всегда прямо,
всегда строго.
Если эмоция – ровная, точная.
И никаких «на попятную». Поэтому и молча.
А как слово – так в жар,
не дай Бог комплимент – ты падаешь.
Тебе и взгляда много, заткнись же.
Обещания не дает,
только делает.
Уважаешь так, что думаешь – разговаривать разучилась,
выразить невозможно.
Он ко мне приходит когда
всегда возвращается, все рассказывает, по часам.
Ты в эти слова проникаешь,
вроде все слушаешь, понимаешь все.
Правду говорит,
никогда не врал.
А если и есть что, просто молчать будет, даже если спрошу я.
Но кажется не может Такой просто дела эти делать, и ничего за этим не может не стоять. Ведь есть там что-то особенное, что всегда его сопровождает.
С приятелем поговорить едет – и тебе кажется
пелена какая-то,
не может Он просто зайти, поговорить, выйти. С ним что-то особенное, яркое, интересное, высокое. Всегда. В душ, в магазин, в спортзал, в дела.
Я ведь с ума схожу, *****. А он догадывается, и делает всё, что в силах. Рассказы до минуты точные, ясные, уже примитивные.
А мне все равно кажется, что не может Такой так обыденно.