Робот смотрит в окно.
Наблюдает за миром.
У робота нет пальцев. Лишь механические лапы.
Он так запрограммирован.
Не смеяться и не плакать.
Ведь сердце у него –
Один сплошной железный клапан.
Робот не ходит на премьеры фильмов.
И не рисует прикольные рожицы маркером.
Он пропускает через свои трубочки масла эфирные,
Слушает, как дождь стучит по подоконнику
И читает романы Ремарка.
Много думает.
Глотает ржавыми легкими кубы воздуха едкого,
У робота нет сутра похмелья,
Ему это чуждо,
Он не пьет таблетки,
Он вечно трезвый,
Шлепает ножками металлическими по лужам,
Никому не нужный,
В своей ржавой кольчужке.
Робот несчастлив.
Порой он сам смазывает свои части.
Шестеренки.
Поршни.
Все механизмы бренчащие.
Робот любит Дискавери.
Он смотрит, как планктон пропадает в пасти у кита
И
Думает,
Почему птицы летают,
А он не может летать.
Робот смотрит на звезды,
А они ему улыбаются ласково,
Робот не ходит на концерты Нагано и Касты,
Не пишет хиты
И не качает залы.
Он смотрит на асфальт и понять не может,
Как небо в луже оказалось.
Ему не присылают писем
И не дискутируют на разные темы.
Молчание в трубке его телефона.
Робот засыпает под цокот часов настенных,
Потому что вас это раздражает,
А для него это симфония.
Робот грустный.
В глаза.
В глаза.
Лично.
Ему бы хотелось сказать пару слов по-русски.
А вместо этого
Какие-то звуки синтетические.
Сидит поникший на завалинке.
Смотрим на облака серые.
Ему бы хотелось,
Что бы его
Самым верным
Другом называли.
А не банкой консервной.
Щеки стальными заплатками заштопаны.
И текут по ним слезы керосиновые.
Это просто, наверное, сломалось что-то.
Сильно-сильно.
Робот смотрит в окно.
Наблюдает за миром.
У робота нет пальцев. Лишь механические лапы.
Он так запрограммирован.
Не смеяться и не плакать.
Ведь сердце у него –
Один сплошной железный клапан.