жил - был на свете
святой отец порфирий.
был он всем безгрешен,
и как свежевымытое стеклышко -
чист.
не пил преподобный водки,
и с рождения
на сеновале
баб не валял.
только не любил порфирий кошек -
считал их
за сатанинских детей,
и каждое воскресенье
всяких дворовых
собирал в один,
кошачьй мешок,
и господу помолясь,
отпускал этот тяжелый,
мяукающий груз в реку.
так и на нас посмотреть -
во времени утекающем
грызем дыры,
норы строим
и обставляем их стульями,
друзьями, женщинами,
теми
с кем попроще
и всегда легко выпить -
и любим, любимся, трахаемся,
кувыркаемся
на жизненных батутах -
чтобы выпрыгнуть легким зайчиком
в те дыры,
где стулья мягче
и дают -
чаще.
что до неба и божественных провидений -
они, как юношеские поллюции
коротки и постыдны,
и пропитаны наши
тесные дыры
запахом кошачьей мочи,
запахом старческой слабости.
и вроде бы юны -
но все уже прожили.
так что ты меня -
чтобы не мешали руки и ноги,
ржавой ножовкой раздели
на кишки и душонку,
сочное, гнойное мое духовное -
так и я тебя -
упакую по частям
в минуты, в привычки, в страхи,
в несклоняемые,
шаблонные образы.
мы друг друга упрячем
в кошачий мешок,
задыхаясь от едкого запаха кала -
вот что значит залюбить
друг друга до смерти.
осталось только надеяться,
что порфирий - старик,
опуская нас в прорубь,
как следует помолится богу.

(Безгинов Семён, 2010)