набирая уставшими, негнущимися пальцами 'i need…',
мы забываем о тех, кто когда-то остался сзади,
кто имена наши писал на последней странице тетради.
тот, кто оставит потом нас, сейчас на кровати спокойно спит
и морщится, убирая рукой пахнущие водой пряди.
успокаивая плачущую женщину, нервно пьющую свой любимый сок,
мы говорим: мам, все наладится. берем узкие пальцы в руки,
рассматриваем тени на бледной коже, глаза, выпитые до дна мукой.
вспоминаем крик чаек, скинутую одежду прямо на мокрый песок.
и папины светлые, купленные в Берлине в восьмидесятом брюки.
замерзая, засыпаем в кровати, давно не своей, недавно чужой.
и нам снятся именно те, кто когда-то остался сзади,
кто имена наши писал на последней странице тетради,
а вовсе не тот, чьи волосы пахнут соленой морской водой.
и родители, помирившись, зовут нас на юбилей к постаревшему ровно на год дяде.