Тянусь к солнцу пальцами, преодолевая сопротивление легкого воздуха.

Глотаю острую воду, после натягивая влажную одежду.

Я мирно опустошенная. Жую противоположности вяжущие рот.

Кривляясь, и кривя губы. Строя глазки пролетающим птицам.

Вытягивая ресницы, так, чтобы они доставали до бровей. Поправляя их иголкой.

Спускаюсь по лестнице, задыхаясь от нежности холодного воздуха. Он так любит меня.

Пытаясь открыть заледенелую дверь, открывая и поскальзываясь ладошками в снег.

А потом дающая надежды, тряска вагонов. Время, люди, дети, красные щеки, кашель, смех.

Нелепая шапка, которую я ненавижу. Глоток виски по дороге, шестая сигарета, поезда.

Я буду встречать тебя на вокзале, зимой.

Когда мои пальцы покраснеют от холода, дыхание смешает с дымом, а волосы со снегом, ты улыбнешься мне, просто потому что привык улыбаться. И я так поверю в это, что, наверное, тоже улыбнусь. Просто чтобы не проиграть твоим привычкам.

И мы будем пить кофе в твоей новой двушке, курить и играть в слова, судорожно думая о том, что на улице буран, а кровать в квартире всего одна. А потом будет зябкое утро, и одна подушка на двоих. Шерстяные носки, шмыгающие носы, горячее молоко, и сугробы, заслонившие окно второго этажа. Мы с тобой замурованные, будем смотреть глупые фильмы о любви, за неимением других. Закутанные в плед, ждущие спасения, воздуха, и горячей воды. А потом я буду звонить всем подряд, и рассказывать разные версии моего местонахождения. И все будут охать и ахать, завидуя мне и говоря, что я классная. А потом мне наскучит, и я невзначай засну у тебя на плече, которое через пятнадцать минут онемеет, вместе со всей спиной. Так, что нам придется найти под раковиной бутылку коньяка, и напиться вдрызг, чтобы я смогла встать на стол и громко орать о том, как я ненавижу государственных работников за их медлительность. А ты будешь ворчать о том, что стол не железный, а я не пятилетний ребенок рассказывающий стихотворения стоя на табуретке, что стол и табуретка, это вообще две противоположности.

А потом я буду стягивать с тебя свитер, и разминать тебе спину, просто потому, что больше ничего делать. А ты будешь рассказывать мне дурацкие анекдоты про какого-то утенка, у которого так никогда и не вырос. Я буду хохотать, все время сваливаясь с тебя.

И когда мы начнем сбрасывать с себя одежду, под музыку, отговариваясь тем, что вдруг стало очень и очень жарко, в дверь позвонит группа спасателей, и обнадежат нас тем, что снег, наконец, расчистили. Так, что я быстро соберу свои вещи, и уже стоя в дверях, намазывая блеском губы, скажу, что тебе стоит подстричься и купить новые ботинки. А ты будешь странно на меня смотреть, с ухмылочкой, подойдешь близко-близко, и поцелуешь. В лоб. А потом толкнешь в спину, и закроешь за мной дверь.

И я буду спускаться по лестнице, а затем слушать убаюкивающее тиканье моих часов на поцарапанном кошкой запястье. Буду ложиться спать во время, и выключать компьютер правильно, так, чтобы не летела в тартарары вся его многострадальная личность.

А ты, наверное, будешь стоять на балконе, и думать какого собственно черта, ты позволил мне стянуть с себя этот дурацкий синий свитер.

И будешь улыбаться, просто потому что привык.

А я буду сопеть в своей холодной кровати и улыбаться тебе в ответ, просто потому, что не хочу проигрывать твоим привычкам.