Я чувствую себя плотно закупоренной бутылкой, которую когда-то выбросили в море, которую бросало по волнам много лет, швыряя от берега к берегу, но волне так и не разу не удавалось выволочь меня на сушу.
Я- из синего стекла, с узким горлышком, но с толстым и выпуклым донышком. Моя пробка подъедена морской солью и оцарапана осколками ракушек, но держится в горлышке намертво. На моём дне плещется прокисший глоток вина. А внутри меня болтается кусок пожелтевшей, местами даже зеленовато-красный клочок бумаги, но вино давно размыло чернила, и вряд ли кому-нибудь когда-нибудь уже удастся прочесть послание.
И вот я болтаюсь где-то посреди бескрайнего синего полотна, моё море не спокойно, оно не привыкло к штилю, оно любит биться грудью об скалы, танцевать в бурю, разрывать волны о камни, но если вдруг приключится затишье- это становиться томящей мукой, просто потому что, я знаю, что так не должно быть. И так, из года в год- беспощадные бури, которые способны потопить любое судно, почему-то не в силах утопить бутылку. Но и на берег выбрасывать они меня не желают, а значит, бутылка никогда никому не будет принадлежать, даже на миг, на один ничтожный миг к ней никогда не прикоснётся ничья рука, а значит её никогда не откупорят, не высвободят забродивший хмель и записку внутри неё никогда не прочтут. Даже если слова размыты, на бумаге они оставили след. А быть может в этой записке было что-то очень-очень важное?
И мне, как бутылке, больше ничего не остаётся, кроме как, страстно, всей душой, желать разбиться о скалу. Вдребезги.
Что бы всё закончилось, что бы разорвать порочный круг скитания в небытие, что бы освободится.