"Многоуважаемая, дорогая, милая Люся! Так как ввиду того, что теперь
переворот царского режима, то все равны и свобода. Баринов и господ больше
нет, и никто никакого полного права не имеет меня оскорбить с елки по шеям,
как на первый день. А я за вами очень скучаю, Люсенька, золотая, так что
похудел, мама говорит, даже. И на каток не хожу, потому что не хочу, а не
потому вовсе, что, как Ли-зарский говорит: это оттого, что смотреть обидно,
как я с Люськой катаюсь. Съел, говорит, гриб? Видал миндал? Ну и пусть
бреш… (зачеркнуто) лжет. Совсем и не завидно ни капельки. Ему вот наклали,
как монархисту (значит, за царя), он и злится. А теперь, милая Люсенька, мы
с вами можем быть как будто брат и сестра, если, конечно, захотите.
Революция потому что, и мы теперь равные. Хотя вы, конечно, лучше в сто раз.
До чего мне ужасно без вас плохо, не дай бог… Честное слово, если не
верите. Вот сидишь, уроки зубришь, а все про вас мечтаешь и даже во сне
видишь. Ну до того ясно, как вправду. И в диктовке раз попалось слово
стремлюся, я и перенес с большого "Л": стрем-Люся… А вы с Петькой
Ли-зарским все время, который у меня задачу всю сдул, а после хвалится. И
ходит с вами под ручку. Хотя я не завидую. Так только немного довольно
странно, что вы такие умные, Люся, красивенькая, хорошая и развитая, а с
монархистом ходите под ручку. Ведь теперь свобода, равенство и братство, и
вас не заругают со мной. А за Петьку я на вас серчать не буду. Потому что
тогда был царь и триста лет самодержавие.
И ничего хорошего в жизни я не видел с мамой, только переворот вот и
вы, миленькая Люся… Сроду так не плакал, как тогда, на первый день.
Я не стерпел и написал, хотя это против гордости. Если вы меня не
забыли и хотите опять сначала, то напишите записку. Я с радости до неба
подскакну. Я посылаю вам ландыш, это из того букетика… Ваш Портянко
Аркадий, ученик 3-го класса. Простите, что помарки. Пожалуйста, разорвите
это письмо".

Лев Кассиль