чувствую свою вину.много своей вины.перед родителями, перед мамой, которая много работает, а я так редко сижу с сестрой.но ведь и у меня есть своя жизнь, личная жизнь, любимый комарницкий, уроки, дела.я мою посуду, убираюсь, сижу с сестрой и прошу с ней сидеть комарницкого, потому что иначе я её убью.я же пытаюсь.обнимаю маму.но меня грызёт совесть, что скоро её не будет.и я ничего не смогу изменить.что мы так и не поговорим никогда по душам.не попьём вместе чая и она не запомнит, кто такие мои друзья.что всё будет так, как мне хотелось бы.

я не могу не хамить папе, который вечно пьяный.я ненавижу пьяных мужчин, мужей, отцов, ненавижу звук открывающейся банки и он не ассоциируется у меня с кока-колой.я ненавижу миллиардные чихания, потому что так чихает мой папа, когда нажрётся так, что засыпает на кухне и пускает слюни.и я бы хотела пожалеть его, обнять, внушить веру, что всё получится и что он сможет бросить.почему я этого не делаю?потому что на следующий день я зарыдаю, увидев очередную банку и услышав этот звук, а это неизбежно.и после этого я не знаю, как мне относиться к нему.и я понимаю, что он добрый, только настолько дурак в свои почти 50, что это как-то заглушает ту доброту, которую я любила в нём, когда он читал мне сказки и гладил по ноге, когда мы самолётики пускали с балкона, когда он помогал мне рисоваь рисунки и поделки делать в садик, когда я звала его ночью, обоссавшись в кровать.

я пишу это и начинаю ныть, я не могу спокойно думать об этом, поэтому делаю это очень редко.они же так любят меня, а меня мучает совесть, что я во всём виновата.и пусть они плюют, где я и что со мной и почему меня нет всю ночь.пусть думают, что выросла в 16 лет.а мне хотелось бы быть такой маленькой, чтобы, приходя домой, меня спрашивали, какую оценку получила и надрала ли задницу кому-нибудь в школе, чтобы перед сном целовали в лоб и желали спокойной ночи.

я люблю вас, мам и пап.простите меня за то, что я такая у вас непутёвая.