Антон Очиров
самолёты

[ерунда, сосущая под ребром
две-три радиостанции, передающие одно и то же
плохой вторник, неправильная среда
почему ты на этом так зарубаешься,
жизнь, которая не сбывается
она: я бы хотела то, что я не имею
у меня не будет этого никогда]

в детстве высоко над полем летали редкие самолёты
жизнь теперь – это то, в чём ты носом (как в новогоднем салате)
нарезали как попало, выстругали что имели
знаешь, иногда мне кажется, что мы мало что видели
и ничего не успели

словно каждое время года – это такой калека
чем чаще ты его видишь, тем старательней не замечаешь
мы стоим у дверей вагона (по вагону проходит лето)
и ты меня обнимаешь

потому что мне будет в августе 28
и осень внутри меня едет по красной ветке, навязчивая как аптека
иногда мне кажется – это я иду по вагону, и ищу какого-то человека
почему эти тесные эскалаторы поднимаются так, как поднимаются веки

почему мы встречаемся под землёй
под землёй встречаются мертвецы и корни, а мы же живём как листья
и схлёстываемся как побеги –

потому что весь мир меняется, нарезается как музыка на болванку
намазывается маслом на хлеб, рвётся не там, где тонко
мы родились в советском союзе,
сначала ходили в детсад, а потом угодили в продлёнку
но джонни депп всё равно одинаков
в аватарах мертвеца вилли блейка и сказочника вилли вонка

потому что все праздники – праздники понарошку
как придуманное писателем сорокиным голубое сало
как штырка от выращенных другом васей гидропонных бошек
как люди, которым всегда не хватает денег, а собственной жизни мало

как реклама, которая врёт, но каждый час говорит о счастье
о том, что не сходит на нет, не разбирается на составные части:
«дом в кредит, и в подарок – дерево, осталось завести сына» -
говорят рекламные баннеры, утыкавшие москву
заведи меня как часы, заведи меня как собаку, заведи меня как скотину
а после объясни на пальцах, зачем я таким живу

как будто всё, что осталось – это красить оранжевой краской
старую мебель родителей
и требовать, чтобы ответили, почему нужно быть в тарелке –
даже если она своя, всё равно она неглубока –
втыкать на картинку с подписью «вот всё. рис уходит из плова»
думать, что скоро случится
что-то самое главное, а мы к нему не готовы
потому что это случается, к этому не приготовится
не застраховаться толком даже от сквозняка

потому что настанет утро, а ты не хочешь быть новым –
ну например счастливым ну например надолго –
как будто настало лето, как будто смерть далека
потому что её здесь видели только что, только что –
он здесь был, смертью смерть поправ, а теперь он в шорохе ветра
в июньском цветении трав –

сколько можно тебе говорить, повторять в телефон: ну где ты
я проехал чистые пруды, где мне нужно было бы выйти
следующая станция красные ворота, я в них тоже войду, но я сейчас не об этом:

это всё уже было-было, это будет дважды и трижды, это будет в квадрате, в кубе
время, которое вылечит всех тех, кто его не любит
потому что, знаешь, на самом деле

мы просто стояли с утра на балконе и смотрели на самолёты
(это было начало лета, аэропорт внуково неподалёку)
разговаривали как могли, слушали как умели
(т.е мало что видели и никуда не успели)

самолёты летают мимо часто и далеко
самолёты размером с ласточек, потому что они далеко
в этот момент мимо меня проходили
(ну, знаешь, как это бывает: уступали место в вагоне, в горле то есть вставали)
зимний снег, апрельская зелень, майский вечерний ливень, звёздное молоко

потому что всё так быстро проходит, но ничего не проходит
знаешь, не попускает
от самолётов длинный белый рассыпчатый след
вот он есть во всё небо, а вот его больше нет
а вот наступает лето
ростом в сто тысяч долгих счастливых счастливых лет
знаешь, иногда мне кажется, что я знаю, зачем мы стояли в поле
и выросли на земле –

она круглая зелёная белая и голубая,
и плавает в чёрном море, в котором со скоростью света
несётся слепящий свет

(……… ;)

2006