World hold on

Всё бегаем, всё не ведаем, что мы ищем;
Потянешься к тыщам – хватишь по голове.
Свобода же в том, чтоб стать абсолютно нищим –
Без преданной острой финки за голенищем,
Двух граммов под днищем,
Козыря в рукаве.

Все ржут, щеря зуб акулий, зрачок шакалий –
Родители намекали, кем ты не стал.
Свобода же в том, чтоб выпасть из вертикалей,
Понтов и регалий, офисных зазеркалий,
Чтоб самый асфальт и был тебе пьедестал.

Плюемся люголем, лечимся алкоголем,
Наркотики колем, ****скую жизнь браня.
Свобода же в том, чтоб стать абсолютно голым,
Как голем,
Без линз, колец, водолазок с горлом, -
И кожа твоя была тебе как броня. (с)

Помолчи меня, полечи меня, поотмаливай.
Пролей на меня прохладный свой взор эмалевый.
Умой меня, замотай мне повязкой марлевой
Дурную, неостывающую башку.

Укрой меня, побаюкай, поуговаривай,
Дай грога или какого другого варева;
Потрогай; не кожа – пламя; у ока карего
Смола закипает; всё изнутри пожгу.

Такая вступила осень под сердце точненько –
Пьёшь горькую, превращаешься в полуночника,
Мешком оседаешь в угол, без позвоночника,
Как будто не шёл – волок себя на горбу.

Да гложут любовь-волчица, тоска-захватчица –
Стучит, кровоточит, снится; поманит – спрячется;
Так муторно, что и хочется – а не плачется,
Лишь брови ломает, скобкой кривит губу.

И кажется – всё растеряно, всё упущено.
Всё тычешься лбом в людей, чтобы так не плющило,
Да толку: то отмороженная, то злющая,
Шипящая, как разбуженная гюрза.

Становишься громогласной и необузданной,
И мечешься так, что пот выступает бусиной
У кромки волос.
Останься ещё. Побудь со мной.
И не отводи целительные глаза. (с)

— Вы ждете чего-то особенного?
— Нет. Я любил и потерял — более чем достаточно для одной жизни.

Desenchantee

Поколение разочарованных людей: ярких, молодых, индивидуальных, проносящихся как горящие звезды по вселенной, а потом все, пустота и темень, непроглядная темень сумерек уходящей эпохи. Они уже не ждут ничего особенного, их жизнь – непонимание того, что настоящее – не сон, а действительность, с которой нужно справляться и заполнять чем-то эту бесконечную пустоту. Поэтому «золотая молодежь» путешествует по миру, пытается заняться творчеством, сбежать в экзотические страны, найти еще более павшего человека, чем сам, и поверх всего этого добавить вина, шампанского, виски. Утопить все в алкоголе и хоть ненадолго поверить в то, что все еще поправимо и от этой непроходимой грусти из-за ускользающей из-под ног жизни, можно освободится. Раз и навсегда.

— По-вашему, обязательно нам каждый вечер напиваться?
— По-моему, обязательно.
— И по-моему, тоже.

Но после каждого вечера снова приходит утро, реальность и похмелье, от которого нужно спастись, возможно опять сбегая в мир иллюзий, долгих иллюзий. На страницах книги молодые герои выбирают удивительные пути жизни, будто боясь ее открыть для себя, состариваясь душой еще молодыми. За всеми их эксцентричными поступками не таится живости и непосредственности, это все лишь попытка убежать от себя, желание существовать в иллюзорном, зеркально перевернутом мире. Где красиво, заманчиво, ярко, но пусто и искусственно. Юные, интересные они боятся (или не могут) идти против ветра, будто вся тяжесть уходящих в небытие времен старой доброй Англии легла на их плечи.

Да, эпоха уходит, отзвенело ее время, унося все вместе с последними звуками джаза в прошлое. Туда, где скоро окажется многое: викторианские особняки, истории старинных семейств, сам дух той другой Англии, еще довоенной, и конечно молодость героев… Всё уйдет и станет прахом. И лишь останется грусть, печаль и воспоминания, которые можно сохранить, ведь «ничто в сущности, не принадлежит нам, кроме прошлого».

Многие герои, большинство так и не нашли своего пути: ни в браке, ни в творчестве, ни в любовных связях, ни в алкоголе, ни в новой войне. И эта грусть уходящей жизни так и льется тонким, прозрачным потоком со страниц книги, окутывая вас своим осенним светом. Я рада, что прочла роман в эти дни, потому что он осенний по своей энергетике. Такой же безнадежный, и так же неумолчно, ненавязчиво подводит итоги прожитым жизням своих героев. В книге нет осуждения, насмешек, просто факты и итоги: того что случилось, того что не сбылось, и уже никогда не сбудется. Поэтому читайте роман лучше под лучи осеннего света: осень, окончание эпохи, а впереди… уже не важно. Важно, что сейчас у героев есть свое небольшое настоящее, где можно наконец-то открыто заглянуть в свою душу, которая может быть еще теплит свой свет, верит, что еще можно найти тот важный, скрытый смысл происходящего, и не просто найти, а сохранить и не потерять. (с)

Плохо, все плохо. Но внешне все выглядит блестяще.

Мне очень хочется уйти, но что-то заставляет меня остаться. Если человеку представляется случай помучить себя, он не так легко и откажется от этой возможности.

— Что бы ты сделал, если бы знал, что умрешь через месяц?
— Вероятно, продолжал бы жить, как живу теперь, иначе у меня весь этот месяц было бы такое чувство, что я до сих пор жил не так, как следовало.

Любовь не печальна, а только приносит печаль, оттого что она неосуществима и удержать ее нельзя.

— Что ты понимаешь в женщинах?
— Ничего.
Она улыбается.
— И не пытайся понять их, мальчик. Так лучше.

Устала я, и устала от своей усталости.

— На хороших манерах нынче далеко не уедешь.
— Нет? А на чем же?
— Нужно иметь чугунные локти и резиновую совесть.

Разве ветер запрешь? Чем он станет? Затхлым воздухом.

То, чего не можешь заполучить, всегда кажется лучше того, что имеешь. В этом и состоит романтика и идиотизм человеческой жизни.

Каждая женщина врет, а если не врет, так ей грош цена.

— Вы не поверите, какой глупой вам покажется ваша теперешняя жизнь, когда вам будет семьдесят.
— В этом я не уверен отнюдь, она мне и теперь уже кажется довольно глупой.

Только идиоты утверждают, что они не идиоты. Противоречить им бесполезно.

Если женщина принадлежит другому, она в пять раз желаннее, чем та, которую можно заполучить.

— А в чем смысл жизни?
— Спать, жрать и лежать с женщиной.

"Черный обелиск"