†ы гуляш

Название: Наркотики, секс и…
Автор: fandom DeathNote 2012
Бета:анонимный доброжелатель
Размер: драббл, 723 слова
Пейринг/Персонажи: Мэтт/Мелло
Категория: слэш
Жанр:pwp
Рейтинг: от R до NC-17
Дисклеймер: все права на персонажей принадлежат авторам
Краткое содержание: Наркотики он попробовал рано. Но от шоколада и то больше кайфа. Так почему же, когда он чувствует раздражающе сладкий запах из соседней комнаты, откуда слышится пиликанье геймбоя, у Мелло начинают дрожать руки?

Наркотики он попробовал рано. Все-таки он хоть и гениальный, но подросток, а пребывание в мафии к тому располагало. Впрочем, ему не понравилось. Ну, затуманивает мозги, и все. От шоколада и то больше кайфа. Тяжелые он не пробовал, зависимость не выработалась – все довольны и счастливы.
Так почему же, когда он чувствует раздражающе сладкий запах из соседней комнаты, откуда слышится пиликанье геймбоя, у Мелло начинают дрожать руки?
Травку Мэтт курит редко, но Мэлло никогда не знает, когда будет следующий раз. Никаких особых поводов к этому никогда нет, периодичность Мелло не высчитал, вполне может статься, что она создана рандомно какой-нибудь простенькой Мэттовской программой. А может, тому просто хочется.
Между прочим, дрожат уже не только руки. Какой-то гаденький зуд во всем теле заставляет подняться с кровати и пройти в другую комнату.
Приставка замолкает.
Мэтт смотрит на вошедшего Мэлло до тех пор, пока тот не садится рядом на диван, чувствительно толкнув друга бедром, заставляя подвинуться.
Тогда он протягивает Мелло начатый косячок, сверкает покрасневшими глазами, не скрытыми сейчас стеклами очков. Мелло фыркает, но сигарету берет, затягивается, откидывается на спину, передает самокрутку обратно, оставляя на бумаге чуть заметный след слюны. Но Мэтт качает головой, безмолвно говоря: «Оставь себе», и скручивает новый косяк.
Мелло удивляется, как Мэтт умудряется доставать травку практически в каждой стране, где им приходится побывать. Занимательная способность.
Почему-то от травки в компании Мэтта его уносит с первых затяжек. Не чета всему, что Мелло пробовал до этого.
Голова становится легкой-легкой, а тело, наоборот, тяжелым, чугунным. Мелло сползает по спинке в бок, опускается головой на подлокотник дивана, вынуждая Мэтта слезть на пол.
Мелло всегда курит быстрее. Сказывается ли здесь обычная непривычка или желание поскорее закинуться, а может, Мэтт просто умеет растягивать удовольствие?
Во всяком случае, сигарета в его пальцах догорает до бумажного фильтра и гаснет, падает на пол. Мелло закрывает глаза – изображение дергается и идет волнами. Он легко касается рукой темноволосой макушки Мэтта, лениво перебирает пальцами его волосы.
- Мэтт, - зачем-то зовет он, хотя шевелить языком и губами, казалось бы, лень. – Мэтти.
Мэтту такое прозвище не очень-то по душе, поэтому вполне закономерно, что его голова исчезает из-под ласкающих пальцев. И Мелло почти разочарован.
Впрочем, Мэтт уже наклоняется сверху, усевшись на диван, подвинув худые ноги Мелло. Тыкает ему в губы своей сигаретой, но Мелло уже расслаблен настолько, что не хочет обхватывать косяк, затягиваться им. Он смотрит-смотрит в глаза Мэтта, и у него тяжелеет дыхание, пока тот склоняется все ближе и ближе к его лицу.
Мэтт выдыхает сладкий дым в его рот, когда до соприкосновения губ остаются миллиметры.
Улыбается. Затягивается вновь.
Мелло закрывает глаза. Такой способ курения ему тоже нравится.
Мэтт горячий, словно печка. Или это только кажется? Мелло хочет отодвинуться, но не может пошевелить ни рукой, ни ногой, настолько приятна эта расслабленная эйфория.
Тело становится чрезвычайно чувствительным, и, когда Мэтт вновь выдыхает в него дурман, теперь уже касаясь губами губ, Мелло прошивает наслаждением. Не резко, но сильно и остро, и сдержать стона он не в состоянии. Мэтт тут же подхватывает его на руки, несет в другую комнату, где кровать пошире этого диванчика. Мелло в его объятьях чувствует себя безвольной куклой.
Все еще жарко. Мэтт часто дышит, уткнувшись ему в шею, плотно обхватив ногами колено. Не целует – просто водит носом и губами по коже. Руки его уже давно гуляют по телу, бедрам, оглаживают, ласкают, заводят, распаляют. Сознание плывет, и он, словно со стороны, слышит свои громкие стоны, почти жалобный скулеж, лейтмотив которого - «Майл» на выдохе.
Это настолько не в его духе, что ему почти противно.
Нет.
Нет.
Нет же! Все он врет. Вовсе ему не противно то, как умелые пальцы друга скользят по его возбужденному члену. Наоборот, это слишком приятно. Слишком хорошо. Слишком. Слишком. Аах, черт!
Когда Мэтт отстраняется, все также тяжело дыша, у него стоит, но он словно не замечает выпуклости в штанах.
Мелло лежит, закрыв глаза. Открывать их нет смысла – мир вокруг, даже погруженный в темноту под закрытыми веками, качается и кружится так, будто Мелло сейчас на взбесившейся карусели.
Он знает, что Мэтт сейчас или закурит свои обычные сигареты, или уйдет в ванную, что даже предположительнее. Уйдет отвратительно неодурманенный наркотиком, как Мелло сейчас.
Это так всегда бесит, но Мелло только сегодня выбрасывает в воздух свое недовольство:
- Черт, Дживас, почему тебя никогда не штырит от этой дряни?
Мэтт молчит так долго, что Мелло думает, что он уже вышел, но все же слышит мрачную усмешку в его голосе.

— Достаточно того, что меня штырит от тебя. Лови кайф, Мелло.

— Ты гуляш.
— Ты, видимо, пропустил букву «е», мягкий знак и знак вопроса.
— Нет. Ты гуляш.