я в марте сорвусь, обещаю

я опять хочу обрезать волосы.
хочу рисовать.
хочу выбраться наконец пофотографировать.
хочу избавиться от своей лени.
хочу новое красивое постельное белье.
еще мне очень нужен порядок.куда-то деть всю свою канцелярию.
хочу, чтобы исполнилось мое новогоднее желание.
то, что под бой курантов.
пожалуйста.

Беспечный.
Неоспоримый, но безупречный.
Грома боится, но ездит по встречной,
Переодически кается в вечной
И бесконечной любви не ко мне.
Тут же бесстыдно целует в предплечье
И расстилает сияющий Млечный,
Чтобы со мной погулять по весне.
Безбожный.
Непредсказуемый, но осторожный.
Неизмеримейший, но односложный.
Стану его нарастающей дрожью,
Можно -
Вельможной,
Почти невозможной
Любовью…
Буду с противоположным
Знаком заряда - неложным,
Тревожным
Сигналом - готовиться к бою…

Бесценный.
На ночь читает труды Авиценны.
Предпочитает постельные сцены
Сценам "Ла Скала" и "Гранд Опера".
Дразнит меня, проникая сквозь стены.
Я… ускользаю за ним до утра

про таких говорят "привыкай, с ним бывает "
на таких бы вешать табличку "не подходи - убьет "
этот взрослый почти уже мальчик знает,
что сегодня он от тебя уйдет.

этот "прости-но-я-слишком-ценю-свободу "
этот мальчик "один-день/месяц/век-ничего-не-значит "
этот мальчик "детка-просто-ты-вышла-из-моды",
и его язвительное "удачи".

не кричи, не рыдай, обещая вскрыться.
он таких обещаний слышал сполна.
если в чем-то и может он ошибиться,
в этом явно опять не его вина

ведь таким придуркам прощают многое
от предательства до самой подлой лжи.
и твои откровения его не трогают,
как не трогают спутника миражи.

он тебя запьет ранним утром бутылкой красного,
ухмыльнется, вспомнив твое "люблю "
один мальчик, каким бы он ни был прекрасным
это еще не повод лезть в петлю.

из-за таких "мне нахуй никто не нужен",
из-за таких слишком красивых глаз,
из-за сильных таких "могло-бы-быть-и-хуже "
до тебя страдали уже не раз.

ты ее не целуй, не прощай -
обманет опять и задушит.
не тебе ее обнимать.
не ты ей на вечность нужен.

не смотри ей в глаза, дурачок,
не ведись на чарующий флирт.
стоит случно задеть сей крючок -
и друзья станут таблетки да спирт.

ты не жди, не звони, не пиши.
расслабься, забудь, отдохни.
сколько таких еще на пути?
только ее ты опять не ищи.

пусть умирает одна от любви,
горько шепча "прости" да "прости".

на руках – шрамы, на ногах – туфли.
не сказать маме, что глаза тухнут.
сделать нас громче и воспеть в оде.
я тебя – очень, ты меня – вроде.

на глазах сухо, на ушах – серьги.
протяну руку и коснусь сердца.
этот мир мельче, чем он был в детстве.
обхватить плечи, промолчать «где ты?».

завизжать «где ты?», заболеть на ночь.
и куда деться, раз легла навзничь.
если есть пропасть, значит, есть кости.
я тебя – роком, ты меня – гостьей.

я пришла рано, я ушла поздно.
ты меня ранил, а потом понял.
ты толкал речи и держал свечи.
ты меня – мрачно. я тебя – вечно

Он вышел и дышит воздухом, просто ради
Бездомного ноября, что уткнулся где-то
В колени ему, и девочек в пестрых шапках.
А я сижу в уголочке на балюстраде
И сквозь пыльный купол милого факультета
Виднеются пятки Бога
В мохнатых тапках.

И нет никого. И так нежило внутри,
Как будто бы распахнули брюшную полость
И выстудили, разграбили беззаконно.
Он стягивает с футболки мой длинный волос,
Задумчиво вертит в пальцах секунды три,
Отводит ладонь и стряхивает с балкона.

И все наши дни, спрессованы и тверды,
Развешены в ряд, как вздернутые на рею.
Как нить янтаря: он темный, густой, осенний.
Я Дориан Грей, наверное – я старею
Каким-нибудь тихим сквериком у воды,
А зеркало не фиксирует изменений.

И все позади, но под ободком ногтей,
В карманах, на донцах теплых ключичных ямок,
На сгибах локтей, изнанке ремней и лямок
Живет его запах – тлеет, как уголек.
Мы вычеркнуты из флаеров и программок,
У нас не случится отпуска и детей
Но – словно бинокль старый тебя отвлек –

Он близко – перевернешь – он уже далек.
Он вышел и дверь балконную притворил.
И сам притворился городом, снизив голос.
И что-то еще все теплится, льется, длится.
Ноябрь прибоем плещется у перил,
Размазывает огни, очертанья, лица –
И ловит спиной асфальтовой темный волос.

я выбирал для тебя серьги
долго-долго
и наконец взял
за $3 у сумасшедшего негра
эти подвески из мелких ракушек
чтобы с каждым шагом ты слышала
чуть-чуть океана

теперь
на другом конце света
сижу у залива
и в шорохе каждой волны слышу
твои шаги

И не то чтоб прямо играла кровь
Или в пальцах затвердевал свинец,
Но она дугой выгибает бровь
И смеется, как сорванец.

Да еще умна, как Гертруда Стайн,
И поется джазом, как этот стих.
Но у нас не будет с ней общих тайн –
Мы останемся при своих.

Я устану пить и возьмусь за ум,
Университет и карьерный рост,
И мой голос в трубке, зевая к двум,
Будет с нею игрив и прост.

Ведь прозрачен взор ее как коньяк
И приветлив, словно гранатомет –
Так что если что-то пойдет не так,
То она, боюсь, не поймет.

Да, ее черты выражают блюз
Или босса-нову, когда пьяна;
Если я случайно в нее влюблюсь –
Это будет моя вина.

Я боюсь совсем не успеть того,
Что имеет вес и оставит след,
А она прожектором ПВО
Излучает упрямый свет.

Этот свет никак не дает уснуть,
Не дает себя оправдать ни в чем,
Но зато он целится прямо в сутьКареглазым своим лучом.

Город носит в седой немытой башке гирлянды
И гундит недовольно, как пожилая шлюха,
Взгромоздившись на барный стул; и все шепчут: глянь ты!
Мы идем к остановке утром, закутав глухо
Лица в воротники, как сонные дуэлянты.

Воздух пьется абсентом – крут, обжигает ноздри
И не стоит ни цента нам, молодым легендам
(Рока?); Бог рассыпает едкий густой аргентум,
Мы идем к остановке, словно Пилат с Га-Ноцри,
Вдоль по лунной дороге, смешанной с реагентом.

Я хотела как лучше, правда: надумать наших
Общих шуток, кусать капризно тебя за палец,
Оставлять у твоей кровати следы от чашек,
Улыбаться, не вылезать из твоих рубашек,
Но мы как-то разбились.
Выронились.
Распались.

Нет, не так бы, не торопливо, не на бегу бы –
Чтоб не сдохнуть потом, от боли не помешаться.
Но ведь ты мне не оставляешь простого шанса,
И слова на таком абсенте вмерзают в губы
И беспомощно кровоточат и шелушатся.

Вот все это: шоссе, клаксонная перебранка,
Беспечальность твоя, моя неживая злость,
Трогать столб остановки, словно земную ось,
Твоя куртка саднит на грязном снегу, как ранка, -
Мне потребуется два пива, поет ДиФранко,
Чтобы вспомнить потом.
И пять – чтобы не пришлось.

Или, к примеру, стоял какой-нибудь поздний август, и вы выпивали на каждого граммов двести: Костя, Оленька, Бритиш, и вы вдвоем.
Если он играл, к примеру, на тринадцатом этаже, то было слышно уже в подъезде, причем, не в его даже, а в твоем.
Что-то есть в этих мальчиках с хриплыми голосами, дрянными басами да глянцевитыми волосами - такие приходят сами, уходят сами, в промежутке делаются твоей самой большой любовью за всю историю наблюдений.
Лето, как муравей, по миллиметру сдает границы своих владений. А он, значит, так жизнерадостен и рисков, что каждый, кто не увидит, сразу благоговеет, режет медиаторы из своих недействительных пропусков и губы всегда лиловые от портвейна.
Излучение от вас такое - любой монитор рябит, прохожий губу кусает, рукавчики теребит - молодой Ник Кейв, юный распиздяйский Санта-Клаус - знать, судьба позвала нас, судьба свела нас, как хороший диджей бит в бит.
И поете вы словно дикторы внеземных теленовостей, которые земляне слушают, рты разинув.
Когда осенью он исчезнет, ты станешь сквотом - полно гостей и совсем никаких хозяев…
И пройдет пять лет, ты войдешь в свой зенит едва - голос все тот же, но вот как-то уже не тянет - у тебя ротвейлер и муж-нефтяник, у него - бодрящаяся вдова.
Тебе нужно плитку под старину и всю кухню в тон, разговор было завязался, но тут же замер: "Есть у вас какой-нибудь дизайнер? "
И приедет, понятно, он.
Ну ты посидишь перед ним, покуришь, как мел бела. Вся та же хриплость, резкость и бронебойность.
Он нарисует тебе макет и предложит бонус, скажет: "Ну ты красавица. Бог берет на слабо нас"
Никаких больше игр в разбойников и разбойниц.
Ну проводишь его до лифта.
До подъезда.
До угла.
У нефтяника кухня так и останется, как была.

А мой мальчик играет в бильярд и гуляет ночью,
Он жадно глотает дым и ищет смысл между строчек.
А мой мальчик курит не меньше, чем крепкий «Winston»,
Верит только себе, - он был всегда атеистом.

А у моего мальчика глаза – цвет шоколада, -
Он всегда различал, что хочется, а что ему надо.
А у мальчика – три гаража и шесть крутых тачек,
А ещё три квартиры и шесть проституток в придачу.

А мой мальчик пьет не меньше, чем горький виски,
И я ненавижу, когда он зовет меня «милой киской».
А мой мальчик улыбается мне, и я тихо таю,
Я держу его за руку, и по поребрику – будто по краю.

А мой мальчик нравится всем – все его любят,
Все мечтают попробовать его недоступные губы.
А я ненавижу его всем сердцем за это:
За то, что [бросит] меня каким-нибудь жарким летом.

yourfackingdream:

romanovich:

Через 5 дней.

Сделать 92 дурацких портрета на фоне ЛЕТА - по одному на каждый день.

Использовать, наконец, лопату по назначению - помочь бабуле перепахать дачу.

Устроить караоке-ночь: петь с подругой любимые песни на улицах города. Возмущающимся подарить по паре беруш.

Написать желание на листке красивой бумаги, сложить кораблик и пустить по воде.

Стать для кого-нибудь волшебником в голубом вертолете и подарить 500 эскимо.

Запустить воздушного змея.

" Случайно" попасть под дождь и промокнуть до нитки.

Влюбиться и разлюбить - за один день Влюбиться еще раз - уже навсегда.

Снять свою серию "От заката до рассвета" - с солнцем в главные роли.

Пойти в лес за грибами, а вернуться оттуда с малиной.

Пройтись по мостовой и мокрой от росы траве. Не заболеть!

Заснуть ночью на лавочке - чтобы было не так жестко, подложить под голову коленки.

Выучить какую-нибудь фразу на 10 языках - "ты такой красивый", например.

Выключить занудство. Включить безбашенность. Сделать глупость. Лучше несколько. Безобидных.

Экстремально загореть - на крыше дома повыше.

Слепить себе памятник из песка - пляжного или сахарного. Ну или замок.

Устроить кросс на любимых колесах - роликовых или великовых.

Внезапно уехать в Питер, где бы ты не жила.

Впасть в детство: прыгать через резиночку и поиграть в казаки-разбойники.

Поймать рыбку. Отпустить рыбку. Загадать желание.

Купить дурацкую майку. Чтобы она стала крутой, что-нибудь на ней нарисовать.

Опоздать на распоследнюю электричку, чтобы задержаться на даче еще на неделю.

Сделать коллаж из журналов.

Развести мосты, что бы это не значило.

Устроить дурацкий конкурс на самый большой пузырь из жвачки, например.

Выбросить все ненужное - из комнаты, головы и сердца.

и снится, что будто у нас всё хорошо. это так больно забывать с утра.

Все началось спонтанно,
Весенним днем.
Он не задумывался о ней,
Она не думала о нем.
Но однажды
оборвалась в нем
Какая – то нить,
И он проснулся с мыслью,
Что не может без нее жить.
И жить бы мне спокойно
И ждать бы свой случай
Но кто – то ведь создал тебя,
Чтобы меня мучить
«У тебя что, в глазах,
что ли двоится?
Смотри, парень,
Не хватало еще и влюбиться!»
И она бы легко
Была из памяти стерта,
Если бы внутренний голос
Не был бы послан к черту
И жить бы мне спокойно
И ждать бы свой случай
Но кто – то ведь создал тебя,
Чтобы меня мучить.
И я бы не знал тебя,
Гулял бы ветром вольным,
Но кто-то прислал тебя,
Чтобы делать мне больно

Я все еще
Кручу этот мир.
Бывает,
Рисую свастику.
Ты ушел,
И какая-то
Часть меня
Почернела,
И стала пластиком.
Без тебя
Поломалось все.
И замерзла
Волшебная речка.
Вот и все.
Не задуть тебе
Эти ёбанные
22
Свечки.