Здравствуй, небо. Теперь, наверное, так модно - уставать улыбаться, носить коричневые угги, любить худеньких девочек. Ни одного пропущенного звонка и вообще звонка - это ты. У меня все хорошо. это так говорят, чтобы не говорить. А у тебя? - это так спрашивают, а потом не читают ответ. Здравствуй, небо. Мне бы только достать холодными руками до синих пятен на твоем лице, и тогда, может, перестану стонать в стену, повторять вторники. Теперь так модно - докапываться до тебя, ковырять больные белые глаза. Все розовощекие мечты свихнулись от горя, город больше не видел нечаянных детских глаз. Да, я не ангел, ты не ангел, все мы не ангелы. То ли поручни неудобные, то ли руки не те. Боюсь одна, бьюсь, но никак не могу набрать в рот слова, наврать губами про косинусы, нацарапанные внутри. Выборочная память не умеет выбирать. Я так решила сегодня утром. Трогательные люди иногда даже трогали за ладонь, просили не дышать на сердце и вообще не дышать… Во сне искала четыре буквы, мама. Слышала, как луна мечтала быть худенькой, а они ей все: "полная", "полная". Здравствуй, небо. Как много таких привет, на которое хочется ответить пока. Все по-прежнему: яхорошоаты, утро так и не научилось рано просыпаться, мальчики любят все тех же худеньких девочек. Их легко сломать, опустить в чай. Лучше уйти по-английски, когда без слов. Чем по-русски, на хуй. Нет, не понимаете. вы же не простужены.