П*ошлое

C Кларой мы были женихом и невестой с детства. Ее и мои родители считали, что их дружба и наша трехлетняя разница в возрасте были достаточным к тому основанием. Позже, - в выпускном классе, - так стала считать и сама Клара. Я же тогда вообще ничего не считал, я был восемнадцатилетним студентом, любил весь мир сразу, всех девушек и все книги.
Мы с отцом приезжали к ним в гости в Солнечногорск, и, пока старшие выпивали-закусывали, мы с Кларой ходили в кино. Я держал ее за руку, которая удивительным образом становилась то горячей, то ледяной. Потом мы по полночи гуляли, но я ее так ни разу и не поцеловал, хотя однажды даже довольно долго нес ее на руках через какое-то болото, в которое мы забрели в ночном лесу. Еще мне нравилось катать ее в лодке по Сенежскому озеру, демонстрируя ей свою мускулатуру. Короче говоря, я вел себя, как последний павлин.

Потом я влюбился и женился. Клара была на моей свадьбе, и потом мне призналась, что хотела встать и сказать во всеуслышание, что будет ждать, пока я разведусь. Разумеется они не встала, не сказала и не стала ждать, а вышла замуж за лейтенанта Толю, генеральского сына.
У Клары и у меня родилось по сыну, и мы встречались уже семьями. Не без многозначительных посматриваний друг на друга, тайных пожиманий рук и касаний ног, конечно. И все это под рентгеновским взглядом ее мамаши, моей несостоявшейся тещи - местной райкомовской шишечки. Мать следила за ней столь же истово, сколь рьяно в свое время пыталась устроить наш брак. Но не уследила, конечно.
Я выебал Клару только с третьeго раза. В первый раз мы оказались вдвоем у нее дома, могла прийти ее мать, и возбуждение было слишком велико. "Как страшно…", - шептала голая Клара на узком, неразложенном диване. Под гулкие удары сердца в ушах, я излил ей порцию семени на живот, не донеся до места назначения.
Во второй раз мы решили блудить у меня дома. Она отпросилась у мужа на ночь к подруге в Москву. Мы договорились встретиться на вокзале. От волнения даже не уточнили на каком. Я прождал ее час на Ленинградском вокзале в Москве, а она меня столько же на вокзале в Солнечногорске.
На третий раз я встретил ее и привез домой. От того же проклятого волнения я уронил связку ключей в щель между лифтом и лестничной площадкой. Пришлось под пристальными взглядами соседей дожидаться лифтерши из ЖЭКа- грузной ворчащей тетки в засаленном ватнике. Она достала ключи, и, наверное впервые в жизни, получила чаевые.

Мы вошли в квартиру, чего-то выпили и с какой-то робостью (я вновь услышал "как страшно") приступили к делу. У Клары была ладная фигурка, шелковистая кожа и безнадежно отвисшие груди - мать заставляла ее кормить ребенка грудью чуть ли не до двух лет. В постели она могла только раздвигать ноги и становиться на четвереньки. Однако ее интересовал не столько секс, сколько реализованная мечта. Мы были близки - это было главное. В какой-то момент, когда мы, отдыхая, сидели рядом, она вдруг метнулась к моему члену, взяла его в рот и несколько секунд по-детски чмокала. Потом обернулась ко мне и с горящими глазами громко прошептала: "Я сделала ЭТО впервые в жизни!". Вообще говоря, она многое делала впервые в ту ночь, а я с мазохистcким удовлетворением ощущал, как с каждым мoим оргазмом уходит чувство новизны, оставляя за собой пустоту.
Проснувшись утром, я последний раз взял Клару сзади лежа на боку, и мы стали собираться в обратный путь. Она попросила подвезти ее до дома. Дорога до Солнечногорска была невыносимо долгой. Сидя за рулем, я преувеличенно внимательно смотрел на серую ленту ленинградского шоссе. В Зеленограде Клара уговорила меня заехать в кафе-мороженное. Время тянулось бесконечно. Растаявшее мороженное в вазочке напоминало сперму, и, казалось, ею же и пахло. Горчил остывший кофе.
Я молчал, я просто не в силах был заставить себя сказать хоть что-нибудь. Клара роняла слова высоким от унижения голосом, но продолжала сидеть, глядя сквозь стеклянную стену кафе на осевшие сугробы.
Я высадил ее в полукилометре от дома, мы поцеловались, и разворачваясь, я увидел между торчащих из серого снега кривых осин ее преувеличенно прямую спину.
Мы и сейчас перезваниваемся - через океан.

Между любовью и сексом большая разница: секс снимает чувство неловкости, любовь его порождает.

И хотя моя цель – понять, что такое любовь, и хотя я страдаю из-за тех, кому отдавала свое сердце, вижу ясно: те, кто трогают меня за душу, не могут воспламенить мою плоть, а те, кто прикасается к моей плоти, бессильны постичь мою душу.