404

Вы смешны. Говорите, что чего-то стоите. Считаете себя бесценным, хотя бы потому, что таких как вы больше нет. На самом же деле все гораздо прозаичнее. Вы ничтожны. Жалкое создание, неспособное на существование в этом мире. Вас надо кормить, одевать, греть и любить. Вы пускаете слюни, в надежде, что вас утешат. Вечные проблемы, которые вы сами себе рисуете. Потому что ваш заплывший жиром мозг бесится, и уже не знает что ему придумать.
Если бросить вас в настоящий мир - вы сдохнете.

Не изображайте эмоции,

У вас убогая мимика.

Если я вам скажу, что в человеке всё прекрасно, вы, вероятно, поднимете меня на смех. Если же скажу, что бывают непроходимые циники, которых только оторви и выброси – тоже, скорее всего, пожмете с сомнением плечами. То есть, вы уже готовы согласиться со мной, что граница между добром и злом, как и говорил Солженицын, пролегает не между злыми и добрыми людьми, а – через сердце каждого из нас.

Полярности – именно так называется в гештальт-терапии феномен сосуществования в человеческой психике одновременно многих пар, казалось бы, несоединимых вещей. Злость и доброта, стыд и чванство, унижение и самовлюбленность, цинизм и романтичная вера в прекрасное. Эти и многие другие «несовместимые» вещи превосходно уживаются в нашем уме и сердце. Как? Секрет прост. На поверхность сознания выходит то одна из них, то другая. Когда мы злимся, наше «доброе я» молчит, так как сейчас не его время. Когда радуемся, то вся наша боль по поводу несовершенства мира и самих себя в нем глубоко спрятана и, увы, ждет своего часа. Когда же мы горюем, то вся радость, на которую мы способны, куда-то улетучивается и кажется, что ее нет вовсе.

Но в том и прелесть полярностей: ни один полюс не может существовать без другого. Как бы мы с вами радовались, если бы не знали, что такое печаль? Как бы мы узнали, что такое стыд, если бы не умели хвалить себя и ценить свои поступки и достижения? Как бы мы могли распознать тот же цинизм, если бы никогда не снимали розовых очков?

Проблема лишь в том, что мы зачастую забываем об этом в пылу переживаний. И именно поэтому мир порой кажется нам выкрашенным в один цвет. Вы спросите, зачем же нам помнить «плохой», «печальный» полюс, когда мы находимся на противоположном – радуемся? Хотя бы затем, чтобы помнить, что мир объемен. И получая радость от мира, мы, вероятно, обязаны этим той боли, которую нам уже довелось пережить. Такое осознание отнюдь не омрачает светлые переживания. Напротив, чем лучше мы осознаем отличия радостей жизни от печальных и неприятных переживаний, тем сильнее и полнее можем ценить лучшее, что у нас есть.

Интересна также обратная ситуация – когда человек как бы застревает на одном из негативных полюсов. Бывает, что разочарований было так много, а боль была столь нестерпима, что мы уже боимся радоваться. Лучше ничего не ждать, тогда не будешь разочарован, верно? Цинизм – одна из самых распространенных масок, за которыми как раз и прячутся боль, грусть и порушенные надежды. Чем сильнее мы погружаемся в состояние черной меланхолии, тем более вероятно это говорит о том, сколь сильны и сколь, одновременно, робки наши затаенные надежды на лучшее. Возможно, надежды запрятаны уже так глубоко, что даже мы сами перестали догадываться об их существовании. Но именно подчеркивание собственного циничного взгляда на мир и говорит о том, что бессознательно человек борется с «романтиком» в себе. Ведь если ты отъявленный негодяй, не имеет особого смысла непрерывно пытаться убедить в этом окружающих. Просто будь негодяем, и все сами поймут кто ты такой. Бравада же, циничная игра у окружающих на нервах – это, зачастую, своеобразный крики о помощи. Отъявленный циник – не кто иной, как разочаровавшийся романтик, который все еще ищет островок надежды вокруг себя.

Таким образом, любое проявление цинизма – не что иное, как признак слабости. И самое простое, что можно сделать в таком случае – быть снисходительным к такому человеку. Дайте ему еще один шанс поверить в то, что мир местами прекрасен, и человек скорее всего преобразится. И не в худшую сторону, потому что в худшую – уже некуда!

Я - очень несовершенное человеческое существо. Которое очень далеко от идеала, и часто ошибается. Но параллельно учится. И сильно старается не повторять своих ошибок. Хотя все равно иногда повторет. Почему? Да очень просто. Потому что оно глупо и несовершененно.

Порой один случайный разговор, может полностью изменить твое отношение к человеку.

За мной бегут зомби. Они совершенно такие же как люди. Их можно отличить только по чуть синеватой коже, кровавым пятнам и искусственно-желтым зубам.
И вот они бегут за мной. Их десятки. Но я их не боюсь. Я просто бегу. Я понимаю, что если они меня поймают, то я умру. Я не боюсь смерти, я принимаю это как есть, но почему-то бегу. Все, с кем я была в доме, были убиты этими зверьми.
Я одна. В меня кидают дротики. Попали в руку. Я ничего не чувствую. Я просто бегу.
Вбегаю в дверь и попадаю в темное помещение, лучи света от открытой двери и почти ничего не видно.
Чувствую что устала. Я больше не могу бежать. Я останавливаюсь около кучи трупов только что убитых людей. Я всех их знаю. Это мои друзья. Они лежат бледные и в крови. Такая неестесственная бледность… Я падаю на колени. Слышу звуки - какие-то странные стоны. Поднимаюсь на ноги. Поворачиваюсь к свету от двери. Неторопясь туда входят зомби. Покачиваясь из стороны в сторону, как в фильме. Бежать мне некуда, да и незачем. Я стою и жду когда они подойдут ко мне. Как они меня убьют? Что они сделают со мной? Я не знаю. Мне интересно и я жду. Вот они совсем близко. Опять кидают в меня дротики. Попадают в руки, ноги, шею. Мне больно, но я стою. Они где-то в метре от меня…
Вдруг, сзади что-то тяжелое бьет меня по голове. Я умираю. Снова.

Я сижу в плохо-освещенной комнате и допрашиваю мужчину, который по моему мнению совершал нападения на девушек нашего города (какого именно города, я до сих пор не знаю. Возможно Кельн или Люксембург). Я не могу сказать, как точно мне удалось вывести его на допрос. Но факт остается фактом. Передо мной сидел мужчина 30-35 лет, с совершенно спокойным лицом. На лицо - типичный англичанин 19-20 веков.

Итак, мы сидели и пили чай. И он любезно согласился рассказать мне о своих преступлениях.

Девушки начали пропадать давно. Все они были схожи. Это были девушки с рыжими волосами, красивые и высокомерные на вид. И что самое интересное, каждая из них была, как бы сейчас сказали, "зверски убита". Что-то типа карандаша было воткнуто каждой девушке в левый глаз. Это было мерзкое зрелище.

После его рассказа (видимо я задремала, потому что не помню что именно он говорил), его лицо стало принимать странные формы. Его спокойные глаза стали блестеть, и приняли сумасшедший вид, его волосы растрепались и откуда не возьмись в руках у него оказалась спица.

Я поняла, что сейчас нужно предпринимать какие-то меры, и я начала уворачиваться. "Битва" продолжалась минуты две, после чего он успокоился и дальше, с тем же спокойным лицом, продолжил пить чай и рассказывать мне о моих туфлях. Я заметила что на мне были туфли необычайной красоты, серебристые с большим бантом. Я сроду не носила туфли, но в данной момент я была в них. И они мне шли. Этот мужчина был тонким психологом, раз смог отвлечь меня от того, что только что пытался убить. Все мое внимание было привлечено к туфлям.

В следующий момент я посмотрела на его лицо. Оно было таким же спокойным, но глаза блестели и приняли вновь сумасшедший вид. Он схватил меня за руку и я не смогла вырваться. Спица была воткнута мне в шею.

И я умерла. Снова. Какой раз за месяц.

Я проснулась. И мне стало жутко.

Пересудов людских ты боишься… Что они тебе? Люди — как собаки: кто
где не так пошевелился — они в шум. Полаяли и перестали — и опять ждут,
кто бы себя чем выдал.
" Живи и помни".