Это просто Вьюи блог

Здесь у меня — закат, там у тебя — рассвет,
Как ни смотри назад — пересечений нет.
Что там ни обещай — до горизонта лет —
Где у тебя «Прощай…» — там у меня «Привет!»

Кружатся города, все ускоряют бег,
Но у тебя — среда, а у меня четверг
Где у меня: «Встречай!» — там у тебя: «Пора…»
Где у меня — сейчас, там у тебя — вчера.

Слушай, ведь я хочу мало как никогда —
Мне бы совсем чуть-чуть выровнять календарь.
Чтобы сейчас — сейчас, чтобы среда — среда,
Чтобы хотя бы раз ты мне ответил «Да»

Чтобы апрель — в апрель, чтобы зима — зима,
Чтобы открылась дверь, чтобы…. …Да я сама

Знаю: мечтать — ни-ни! Знаю: до края лет
В окнах моих — огни…
В небе твоём — рассвет…

Юлия Вергилёва

Девочка играла в своей комнате, когда услышала свою мать, которая позвала её к себе из кухни. Девочка побежала на кухню. Когда она пробегала по коридору рядом с лестницей, дверь чулана открылась и чьи-то холодные руки, зажав ей рот, затащили её внутрь. Это была её мать. Она прошептала:

— Не ходи на кухню. Я тоже это слышала…

На часах было 22.58. Мария занервничала: стол накрыт, а гостей всё нет и нет… Подвыпившие соседи гудели уже битый час, на улицах то и дело взрывалась китайская пиротехника, но ей было не до веселья. Уже который раз набрала маринкин номер: недоступна и недоступна. А кто говорил, что они будут к десяти вечера? После Маринки набрала и всех остальных — тоже недоступны. Списав это на операторов связи, Мария открыла бутылку вина и налила себе бокал. Не успела выпить и глотка, как зазвонили в дверь. Радостно улыбаясь, она открыла дверь гостям.

Начался обычный веселый шум и гам, присущий Новому году. Маше тут же подарили огромную красивую открытку, но прочитать поздравление не дали. Все уже были порядком подвыпивши, кроме водителя Алексея. Маринка уже успела поцапаться со своим мужем Николаем (для них это было привычным делом, и как только они живут вместе?) Катя еле держала своего неугомонного мужа Михаила, который то и дело пытался поджечь из ниоткуда взявшийся бенгальский огонь.

Наконец, Марии удалось всех успокоить и усадить за стол. Она первой подняла бокал: «Давайте уже поскорее старый год проводим, до нового сорок минут осталось». Тост был принят на ура, и скоро был сказан второй, и третий, и четвертый. Не успели и оглянуться, как было уже 23.56. Сразу же резко начали искать пульт: все верещали про поздравление президента. Отговорив речь, президент поднял бокал шампанского. На телевизоре появились куранты. Вся компания дружно подняла бокалы и начала скандировать: «С Новым годом!». Когда куранты пробили двенадцать раз, Мария кричала одна. Остальные с улыбкой на лице замолчали.

— Ребята, вы чего? — удивлённо спросила Мария.

После недолгого молчания ответил Николай:

— На посошок!

— На какой еще посошок? Ребята, вы что, Новый год же! — улыбнувшись, ответила Маша.

— На посошок! — вторили Николаю все остальные.

Мария изумлённо смотрела на своих друзей:

— Это что, розыгрыш какой-то?

— Знаешь, Машка, — сказал трезвый водитель Алексей. — Нам пора уже. Извини. Потому на посошок и пили.

— Да-да! Нам пора уже! — поддержали остальные.

Мария лишь удивлённо захлопала глазами. Подумала: «Сюрприз, что ли, какой-то приготовили?». Все пожелали ей счастья, удачи и любви в Новом году и удалились. Она ждала десять минут. Двадцать. Тридцать. Никто так и не вернулся. Взяв бутылку шампанского, Мария села на диван и стала её потихоньку распивать в компании с телевизором. Когда она допила ее, на глазах выступили слёзы; «За что они меня…так?».

Вдруг зазвонил телефон. На экранчике высветилось: «Аня».

— Алло?

— Машка! Это просто кошмар какой-то! До тебя уже второй час дозвониться не могу! Ты почему мне не позвонила и не сказала?

— Что позвонила? Что сказала? — изумлённо спросила Мария.

— Ты что, с ума сошла?! Нет больше ни Марины, ни Коли, ни Кати, ни Миши, ни Леши!

— Как нет? Они от меня полчаса назад ушли…

В трубке начали плакать.

— Маш, что с тобой? Зачем издеваешься? Они же в двадцать минут двенадцатого разбились, машину в кювет кинуло, загорелась, никого спасти не смогли… А ты говоришь… — захлебнувшись рыданиями, Аня бросила трубку.

Ничего не понимающая Маша отправилась на кухню за бутылкой водки и, проходя по коридору, заметила на столике открытку. Ах да, ей же так и не дали её прочитать. Теперь ей это удалось. Закрыв открытку, на ватных ногах она прошла на кухню, налила себе рюмку и тут же её выпила. В открытке, кроме банального напечатанного поздравления, значилось:

«Извини, что так получилось, это не наша вина. Но не волнуйся. Скоро увидимся, ведь ты забыла закрыть дверь. С Новым годом!».

Около входной двери послышались какие-то странные звуки, одновременно похожие и не похожие на звук шагов в привычном понимании. Это было больше похоже на шаги сломанного манекена. Дверь открылась. В квартиру проник запах паленого мяса. Маша отвернулась от двери, наполнила рюмку. «Шаги» приближались. Маша закрыла глаза и подняла рюмку.

«Шаги» остановились у неё за спиной.

— На посошок! — одними лишь губами успела прошептать она.

Я лежу в кровати уже несколько часов, Сейчас уже 5:30, и я ничего не могу поделать. Мои родители смотрят на меня, но я не осмеливаюсь взглянуть на них. Я пытаюсь не кричать.

Их глаза смотрят прямо на меня, а рты висят открытыми. Я парализован страхом. Мне нельзя дать им понять, что я не сплю, и никто не может меня спасти. Мне нужно придумать, как сбежать, потому что, если я здесь останусь, я умру.

Оно ждёт, когда я проснусь, чтобы я увидел, что оно натворило.

Несколько часов назад я был разбужен громкими криками из коридора. Я встал, и пошел посмотреть, что происходит. Когда я взглянул в щель двери, я заметил кровь на ковре. Испуганный, я забрался обратно в кровать, и спрятался под одеялом. Я отчаянно пытался уснуть, и убедить себя, что это был просто кошмар.

Затем я услышал, как дверь в моей спальне скрипнула и приоткрылась, и я выглянул из-под одеяла, чтобы посмотреть, что происходит. Я видел, как что-то, втащило в комнату два больших свёртка.

Что бы это ни было, это был не человек. Я могу сказать это наверняка. Оно худое, и покрыто шерстью. У него не было глаз. Оно бесшумно вползло в комнату. Мои глаза привыкли к темноте, и я смог разглядеть, что оно тащило за собой. Это были тела моих умерших родителей.

Оно прислонило моего отца к краю кровати, и повернуло его голову лицом ко мне. Потом оно усадило в кресло мою мать, так, чтобы она тоже смотрела на меня. Наконец, оно начало что-то рисовать кровью на стене.

Оно отступило на шаг, и я смог увидеть, что оно написало на стене надпись. Несколько часов назад было слишком темно, чтобы разглядеть, что там было написано.

Нечто стоит в углу уже несколько часов, ожидая, когда сможет напасть. Мои глаза привыкли к темноте, и теперь я могу прочитать надпись на стене. Я не хочу смотреть. Об этом слишком страшно думать. Но мне нужно увидеть это, прежде, чем я умру.

Я украдкой смотрю на надпись на стене.

Она гласит: “Я знаю, ты не спишь”.

Шаги сверху не являются чем-то необычным, когда ты находишься в подвале. Поэтому я не обратила никакого внимания на тихие постукивания, доносящиеся из прихожей. Подумав, что это мой брат, я продолжила заниматься своими делами. Однако звуки не прекращались, и это стало меня раздражать. Они становились все громче и громче. Я вздохнула, удивляясь, с чего это мой брат не спит поздно ночью. У меня-то была уважительная причина в виде невыученного экзамена. Тем временем топот, казалось, заполонил весь верхний этаж, став невыносимо громким.

Я сидела и слушала, как шаги ускорялись и становились какими-то… дикими, что ли. Они ни на секунду не прекращались, попутно формируясь в некое подобие ритма. Вскоре мне стало ясно, что это не человек. Ни один человек не сможет так двигаться. «Какого чёрта?!» — наконец, крикнула я.

После этого все звуки стихли. На мгновение воцарилась тишина, а потом я услышала спокойные, медленные шаги, направляющиеся к подвальной двери. Раздался скрип открываемой двери, и шаги вновь стихли. Несколько минут я напряженно вслушивалась в тишину, затем вздохнула, с облегчением думая, что вся чертовщина закончилась.

Оказывается, это нечто тоже вслушивалось. Внезапно я услышала стук шагов, спускающихся по лестнице прямо ко мне. С грохотом отодвинув стул, я бросилась к большому шкафу и заперлась в нем. Однако в последний момент перед тем, как захлопнуть дверь и вцепиться в нее дрожащими пальцами, я увидела его — гротескное, безволосое, стоящее на четырех конечностях существо, пританцовывающее на своих опухших ногах. Этот танец складывался в какой-то опьяняющий ритм. Я сильнее вжалась вглубь моего убежища. А через полсекунды я услышала звуки этого ритма, выбиваемые на дверце шкафа.

Так продолжалось в течение часа — без пауз, без остановки, без отдыха. Я в какой-то момент обнаружила, что отстукиваю этот ритм пальцами по дверце шкафа. Потом это закончилось так же внезапно, как и началось. Я подождала несколько минут, затем выглянула наружу. Оно ушло. Выкарабкавшись из моего убежища, я с облегчением рухнула в рядом стоящее кресло. Ощущение безопасности постепенно возвращалось ко мне. Расслабившись, я хотела подумать над произошедшим, однако неожиданно обнаружила, что моя нога отстукивает тот самый ритм. Мне вдруг жутко захотелось станцевать его. Поэтому я упала на четвереньки и начала танцевать.

Раньше в Ирландии было принято делать гробы с отверстиями, в которые просовывалась трехметровая медная труба с колокольчиком на конце. Труба позволяла дышать людям, которые были по ошибке признаны мертвыми и похоронены, а с помощью колокольчика они могли подавать сигналы.

Однажды Гарольд, гробовщик в маленьком городке, услышав ночью звон колокольчика, пошел проверить, были ли это в очередной раз проделки детей. Порой колокольчики звенели и из-за сильного ветра. Но не в этот раз. Срывающийся женский голос снизу умолял Гарольда раскопать могилу.

— Вы — Сара о'Баннон? — уточнил Гарольд.

— Да! — ответил приглушенный голос.

— Вы родились 17 сентября 1827 года?

— Да!

— Хм… на надгробном камне написано, что вы умерли 20 февраля 1857 года.

— Нет, я жива! Произошла ошибка! Пожалуйста, скорее, выкопай меня!

— Простите, мэм, — сказал Гарольд, ломая колокольчик и засыпая медную трубу землёй. — Сейчас уже август, и чем бы вы там ни были внизу, вы, черт возьми, больше не живы, и вы не выберетесь оттуда.