World hold on

А ведь могла бы кататься на Ниве Шевроле!

Обидно, да.

Юшин, сгинь из моей головы, а? Достал.

Это просто ностальгия по тебе.

Или просто недотрах.

И если честно, я буду помнить
Имя, цвет глаз и дату твоего рожденья.
Хотя не ты, а правда голая:
Дорожки наши сведены в мире не лучшими ди-джеями.

(с) Мумий Тролль

Я почти не смотрю телевизор. А тут случайно попала на новости и была в шоке. В Армавире 89-летний мужчина (дедушка?) стал отцом. Мамаша ребенка моложе отца на 54 года, т.е. ей 35!!! Кошмар какой. Хоть убей меня, я не понимаю как такое возможно. Что может быть общего у людей с такой разницей в возрасте? И как можно с ним заниматься сексом, да еще детей рожать. Фу. Мерзко.

День сурка

Вот мое сердце сургучное, твоим именем запечатано, сохнет трещинками звездчатыми, груди льнут слепыми крольчатами, в грудь твою сонно тычутся, у тебя была таких тысяча, но - твоим именем оцарапаны мои губы, что как вино, потому что сухое красное, потому что горчит оно. Непрочитано, непрочитано то, что там, под печатью гербовой, под изящным твоим экслибрисом: эта книга из книг такого-то. Ранит губы бокалом сколотым твое имя, что как вино, потому что в хрусталь оправлено, потому что пьянит оно. Я пропитана, вся пропитана алкоголем и сигаретами, одинокие спят одетыми, а бывает и неумытыми. А бывает, совсем не спят они, на постелях своих распятые, и баюкают, будто спятили, телефонные номера. Эти судороги сердечные - бесконечные, бесконечные, никакого вам нахуй завтра, никакого в пизду вчера. Это худшая из агоний, так что дай мне скорей ладони, видишь тучи над Панксатони - нам не выбраться, день сурка. Я уже походила в шлюхах, а теперь я побуду строгой, ты один меня станешь трогать и одну меня будешь нюхать; говоришь, есть неалкоголики, у которых побольше кролики?.. Ну, любуйся. Издалека.

Анна Ривелотэ

Кровосток

Одеваться в черное. плакать черным. это так по-бабьи - и так по-вдовьи. все-то разное с ней у нас, кроме цвета глаз, но мои - оленьи, ее - коровьи. ну зажми мне рот чем-нибудь, давай, перекрой невидимый кровосток, а не можешь губами - хотя бы дай, черт с ним, свой носовой платок. ты не знаешь, как я до тебя жадна, я бы выпила, съела тебя одна, я б зажмурясь вылакала до дна, под язык, подкожно и внутривенно, беспощадно, яростно, откровенно. только, видно, третий закон ньютона чтим тобой превыше других законов, и поэтому с равной ответной силой ты всегда стремишься к чужому лону, и кого-то еще называешь милой, и целуешь чьи-то глаза коровьи, а мои уже заливает кровью, я не знаю, чем закрыть эту рану, я не знаю, сколько еще осталось. я, наверно, слишком рано сломалась. я, наверно, больше уже не встану. я, наверно, стану бескровной куклой - белый воск, шелка и холодный бисер - или просто вся распадусь на буквы бесконечных этих надрывных писем, что летят, летят, как стрела без цели, всё летят, сливаясь с лазурной высью, в изумительные акварели, между звезд летят и планет, конечно, и других прекрасных небесных тел, всё летят - и это продлится вечно. ну а ты - слезай. прилетел.

Анна Ривелотэ

Слов нет. Как здорово, что я наткнулась на ее стихи.

Будет день, я привыкну к тебе,
ты привыкнешь к моим мужчинам,
и к болезненной худобе,
и к слезам моим беспричинным,
и к тому, что я много знаю,
и к тому, что я много пью,
что не складываю - вычитаю
жизнь свою.
будет день, надо лишь дожить.
сев на пряничного коня,
ты беспечно сможешь кружить
по кругам карусели звездной.
станет просто любить меня.
очень просто.
и очень поздно.

Анна Ривелотэ

Да. Я боюсь будет поздно.

Ведь я кричу тебе через закрытый рот:
Оставь хоть что-нибудь на память о себе.

(с) Светлана Сурганова

ggggg :

Если во мне это чувство сгорит?
Скажи, как мне жить дальше
в мире понтов и псевдо-настоящих мужчин?
Кого мне любить? Адреналин вырабатывать кем?
Ведь любой, кто не дурак, тот гей!
Никто не вызывает интереса или пресловутого любопытства.
И это даже не маски, это родные лица
Силиконо -пластмассовые…Их массы!
Мне с тобой есть о чем говорить на матерно-русском!
И валяться в постели в обличие истинно-женском!
Без тебя в моей жизни супер-стерильно-пусто
Без тебя мне и жизнь моя не интересна!

Мне бы только хотелось, чтобы

(Я банальность скажу, прости)

Солнце самой высокой пробы

Озаряло твои пути.

Мне бы вот разрешили только

Теплым ветром, из-за угла,

Целовать тебя нежно в челку

Цвета воронова крыла.

Мне бы только не ляпнуть в шутку -

Удержаться и промолчать,

Не сказав никому, как жутко

И смешно по тебе скучать.

Вера Полозкова

— Лооооось! У нас с тобою что-то не срослооооось!

— Рыыыыысь! У нас с тобой все было зашибииись!

Вера Полозкова

Пойду есть финики и смотреть "Этот безумный, безумный, безумный, безумный мир".

Знаете, так иногда бывает. Ты идешь купить себе грейпфрут. Вот просто захотелось грейпфрут. На улице холодно, до ларька с фруктами далеко, но ты идешь. Подходишь и видишь ее. С которой он за руку. Она впереди, а ты стоишь и несколько минут разглядываешь, чем же так хороша? Обычные волосы, лицо, кеды, джинсы. И вот ее очередь. 2 яблока, 2 помидора, 2 огурца и… грейпфрут. И ты понимаешь, что со всем этим набором она пойдет к нему. Их двое. И только грейпфрут один. И ты одна.

Так холодно. И не от того, что первый день лета такой холодный. А от того, что ты никому не нужна. Ты сняла свою злую маску, показала себя настоящую. Поверила, как дура. А тебе снова наклали в душу. Ничему жизнь не учит.

Никому не верь, деточка. Никому. И сердце свое запрячь подальше. Нет его у тебя. Просто нет.

А мне теперь этот грейпфрут поперек горла.

- устала разочаровываться в людях.
- не надо в них изначально очаровываться.

(с)

Завтра уже лето. От мая лись. 92 дня долгожданного лета. Надо не проебать его :)

Суть не в том, чтоб не лезть под поезд или знак «Не влезай – убьет». Просто ты ведь не Нео – то есть, не вопи потом, как койот. Жизнь не в жизнь без адреналина, тока, экшена, аж свербит – значит, будет кроваво, длинно, глазки вылезут из орбит. Дух захватывало, прохладца прошибала – в такой связи, раз приспичило покататься, теперь санки свои вози. Без кишок на клавиатуру и истерик по смс – да, осознанно или сдуру, ты за этим туда и лез.

Ты за этим к нему и льнула, привыкала, ждала из мглы – чтоб ходить сейчас тупо, снуло, и башкой собирать углы. Ты затем с ним и говорила, и делила постель одну – чтобы вцепляться теперь в перила так, как будто идешь ко дну. Ты еще одна самка; особь; так чего поднимаешь вой? Он еще один верный способ остро чуять себя живой.

Тебя что, не предупреждали, что потом тошнота и дрожь? Мы ж такие видали дали, что не очень-то и дойдешь. Мы такие видали виды, что аж скручивало в груди; ну какие теперь обиды, когда все уже позади. Это матч; среди кандидаток были хищницы еще те – и слетели; а с ним всегда так – со щитом или на щите.

Тебе дали им надышаться; кислородная маска тьмы, слов, парфюма, простого шанса, что какое-то будет «мы», блюза, осени, смеха, пиццы на Садовой, вина, такси, - дай откашляться, Бог, отпиться, иже еси на небеси, - тебя гладили, воскрешая, вынимая из катастроф, в тебе жили, опустошая, дров подкидывая и строф; маски нет. Чем не хороша я, ну ответь же мне, Боже мой, – только ты ведь уже большая, не пора ли дышать самой.

Бог растащит по сторонам нас; изолирует, рассадив. Отношения как анамнез, возвращенья – как рецидив.

Что тебе остается? С полки взять пинцетик; сядь, извлеки эти стеклышки все, осколки, блики, отклики, угольки. Разгрызи эту горечь с кофе, до молекулок, до частиц – он сидит, повернувшись в профиль, держит солнце между ресниц. Он звонит, у него тяжелый день – щетину свою скребя: «я нашел у скамейки желудь, вот, и кстати люблю тебя». Эти песенки, «вот теперь уж я весь твой», «ну ты там держись».

Все сокровища. Не поверишь, но их хватит тебе на жизнь.

Вера Полозкова

Как всегда пробирает до самого дна. Моей глупой одинокой души.