Что-то вокруг.

Моя мама принадлежит казахскому роду, откуда вышла парочка кровожадных полководцев. Иногда наследственность дает о себе знать.

Не так давно ей понадобилось зайти в банк, передать привет ячейке. Смущенный менеджер попытался объяснить, что клиента с такой фамилией нет в базе.

Мама издала звук, приготовленный для апокалипсиса. У неё пропали слух, зрение и память. Она говорила «этого не может быть» 15 минут, без пауз, с разными интонациями, модулируя, с переливами и одышкой, иногда переходила на немецкий. Когда мама говорит и бегает, то не слышит и не видит.

У мамы длинные ноги и модельный рост, в отличие от меня. Ей в детстве сказали, девочкам подходят прямая спина, мелкие шаги и носок наружу. Ей за 50, она строго выполняет все эти предписания. Даже если ее ячейка бесследно пропала, она всё равно с прямой спиной, носки наружу, бежит разбираться. Её шаговая частота не определяется. Так бегала бы швейная машина, если бы могла.

Во времена Ига хан Токтамыс сжег Москву. С тех пор прошло веков шесть, не меньше. Московские банкиры уже не предполагают, что их сейфы могут быть разорены потомками татаро-монгол. А зря, потому что спустя минут двадцать мама написала мне: "мне сдали пропуск в хранилище!" Это значило, банк стоит разбитый, простреленный, обожжённый как рейхстаг в 45-м. И на фасаде надпись: «Сдали». У операционистов-пулемётчиков не было шансов.

Свою ячейку мама нашла, кстати. Правда, в соседнем банке, но кому это интересно, когда речь идет о восточных женщинах в гневе. Слегка рассеянных, но это им даже к лицу.

У меня замечательные сестры.

Вот недавно одна из них разбудила меня в пять утра и с грустными глазами сообщила, что уже июль. А она все еще сверкает незагорелой кожей на ногах, несчастная женщина. И вообще, стыдно - я по цвету слабо отличима от таджика на стройке, а она страдает от невозможности продемонстрировать обществу три новых купальника.

Потом вбегает вторая, возмущенная тем, что все дрыхнут на веранде, а ее не пригласили. Выяняется, что она с весны ходит в тренажерный зал, поразила двух тренеров в их стероидные сердца, и пришла пора закрепить успех.

Я говорю, что ж, поедем на К. Там горный воздух, вода, солнечные ожоги, хоть отвлечёмся. Соберите что нужно для отдыха. Сестрам нужно всё, кроме пустой мебели.

Скрепя сердце, они соглашаются оставить дома переносной вентилятор. Всё равно он не помещается в багажник. Я выгружаю также зонт, два мяча, свитер, фонарик и шахматы. Потом мы идем в аптеку за салфетками. Там только туалетная бумага по восемь рулонов в упаковке. Тоже берем.

До этого я посещала пляж налегке и в дерзких шортах. Теперь быт мстит мне за снобизм, и на пляж я прихожу как цыганский конь, с восемью рулонами туалетной бумаги. Загорающие волнуются, зачем мне столько.

Пытаюсь доспать, пока мои девушки увлеченно хихикают с кем-то на соседних шезлонгах. Потом прощаемся с морем до следующего лета и уходим. И восемь рулонов уносим с собой. Пляж вздыхает облегчённо.

На шоссе нас догоняет черный джип, призывно крякает и мигает, из него на полном ходу высовывается голова и предлагает руку, сердце и что там еще положено по регламенту. Голова, я так понимаю, с соседнего шезлонга. Не дождавшись реакции, джип начинает нервно подпихивать нас к обочине.

Есть такая казахская традиционная игра - кыз куу. Девушка скачет на лошади, а джигит должен ее догнать и поцеловать, но может и получить плеткой. Женщины вообще малопредсказуемы. Так вот, когда джип перешел к решительным действиям, в старшей сестре заиграла кровь предков.

Так не ездят даже те, у кого вся крыша — одна сплошная восьмицветная мигалка, и в руках мигалки, а на груди паровозный гудок, всё равно. Казахи даже казни отменили, потому что никто так не ездит.

Разводиться было страшно, даже очень. Все эти коробки, разговоры по душам, бумаги, обмен ключами - казалось, задавит, засыпет и погребет. Но прошел месяц, небо не рухнуло. Прошло два, Москва все так же осталась стоять. Я купила себе большую радиоуправляемую Volvo XC90 и жужжу ей по квартире. И уже в этой жизни я сплю днем, работаю ночью, переключаю канал, если вижу там Демуру, гремлю кофемолкой и покупаю стотыщмиллионпервую пару туфлей.

Когда ты просыпаешься с одним и тем же человеком, это хорошо. Я была довольна, правда не помню, чем именно. Но три года прошло, мы ездим загорать, бегаем от джипов, и жизнь колосится. "Бог не любит, когда печальны".