Мелочи

Уважаемый Товарищ Команданте! В сезон дождей становится особенно грустно, и я вспоминаю годы, когда мы были совсем юными. Даже скорее дни, но суть этих слов не важна, потому что при отстранённом взгляде на былое всегда кажется, что это вовсе не годы, не месяцы, не дни, а минуты или даже секунды. Порой мне кажется, что мы, то есть Вы и я, способны вдвоём покорить весь мир, но это не изменит течения времени, потому что, даже совладав с Мировым Океаном и растоптав Эверест, мы, Товарищ Команданте, никогда не сможем вернуть хотя бы одну миллионную долю секунды.
Единственная, кто действительно не боится времени – это Память. Память это пространство прошедшего времени. Я всегда представлял её в виде ладони, на которой множатся пылинки воспоминаний. И очень много пылинок, Товарищ Команданте, создали лично Вы. Одна из них, самая большая и самая мной любимая, которую в сезон дождей я использую чаще остальных, запечатлела в себе весь мир нашего с Вами детства. Когда я поднимаю её с протянутой ладони (она всегда лежит наверху этой горстки пылинок), мне сразу открывается вид на наш город, пылающий в июльском Солнце. Тогда, во время сиесты, Вы разбудили меня и потащили по жаре, полусонного, через весь город, провели через какие-то чащобы, и, когда мы из них вышли, перед нами предстал большой деревянный Дом, пострадавший от пожара много лет назад. Я помню, как мы вошли внутрь, помню, Товарищ Команданте, как под нашими шагами скрипели доски, готовые вот-вот сломаться и увлечь нас в Бездну, которую придумали Вы, чтоб я ступал осторожней, не нарушая порядок, царивший здесь. Стены в том доме были чёрные от копоти, но кое-где сохранились и следы живших некогда здесь хозяев. Это были картины, полусгоревшие фотографии, чудом уцелевший рояль (правда, он разучился играть, вероятно, от испуга) и много-много других вещей. Но всё это меркнет по сравнению с моментом, когда Вы привели меня на чердак, где доски скрипели и прогибались ещё сильнее, и указали пальцем на огромную дыру в крыше, сказав мне шёпотом: «А вот здесь некогда жило Солнце, которое во время пожара сбежало на Небо». И в эти секунды почему-то Солнце предстало предо мной шестикрылым серафимом, которого позже я видел на фреске в церкви одного из покорённых нами городов.
В тот вечер у меня сильно разболелась голова, и Вы, Товарищ Команданте, привели меня впервые на голубятню, где передали мне в руки белого голубя и приказали отдать всю боль ему и отпустить…
И вот сейчас, вспоминая всё Это, я представляю, что Вы живёте в том Обгоревшем Доме, который на самом деле и есть наше с Вами Детство, наше Былое, Товарищ Команданте. Я представляю, что Вы излечили тот рояль от испуга, и играете на нём по вечерам, когда спадает жара, спите в гамаке прямо под той дырой в крыше, через которую к Вам прилетают посылаемые мной почтовые голуби, вобравшие в себя всю боль и грусть.
Вероятно, только Вам в этом мире удалось вернуть Прошлое, Товарищ Команданте, и Память перестала Вам быть нужной. Мне кажется, что Вы оттолкнули за ненадобностью протянутую Временем ладонь, что Это и есть настоящая Революция, в отличие от того, что делаем мы, выкуривая под звон гитарных струн одну за другой присылаемые Вами сигареты. Только Вы делаете Революцию возможной, Товарищ Команданте, за что благодарю Вас я, Ваш верный товарищ и преданный слуга Революции.
P.S. Признайтесь, Товарищ Команданте, действительно ли Вы знали тогда Товарища Солнце?

Кит Речной

— Сосочки, маленькие крошки дьяволята.

— Мороженка

— Я больше не оставлю хуй в этой расистской пиздёнке.

— Писюн, ножницы, мохнатка.

— Мужчины с марса, а женщины любят хуй.

— Я чувствую ты заливаешь, но я ненавижу заливное.

— Начос или твикс?Соленое или сладкое?Извечная дилема.Что?Келли не вернеться?!Сьем шоколадку, у меня печалька.