никто

Микровыражения

В 60-х годах 20 века психолог Уилльям Кондор начал исследовать небольшие мимические выражения продолжительностью менее четверти секунды. Он верил, что подобные исследования смогут рассказать многое о скрытых чувствах. Мимические выражения, называемые микровыражениями, настолько мимолётны, что люди даже не подозревают об их существовании. Изучая микрофильм продолжительностью всего 4 секунды и разбирая его кадр за кадром, Кондор обнаружил, что эти микровыражения и небольшие движения могут многое поведать об истинном состоянии человека. Это привело к следующим исследованиям в области психологии, в частности невоспринимаемых выражений, опять же путём изучения видеозаписей. Уилльям Кондор хотел узнать, что люди на самом деле скрывают, отбросив в сторону изучение жестикуляции и продолжительных мимических выражений. Также многое могло раскрыть и содержание диалога.

Сама по себе мысль о том, что язык тела может передавать скрытую информацию, не является новой. Выражения вашего лица, если вам предложили сделать что-то, чего вы на самом деле не хотите, может показать ваши истинные чувства. Но многие люди способны контролировать проявления основных “жестов тела”, особенно жестикуляцию и продолжительные мимические выражения. Мы вполне можем улыбнуться, хотя на самом деле не испытываем соответствующих чувств, или же можем удержаться от подёргиваний плечами, когда входим в чей-то грязный дом.

Идея микровыражений предполагает, что мы также можем бросить улыбку или немного дёрнуть плечом, но на какую-то долю секунды. Некоторые люди очень хорошо улавливают и понимают эти выражения. Психолог Пол Экман, который работал вместе с Джоном Клизом над четвёртым эпизодом фильма “The Human Face”, демонстрировавшимся на телеканале BBC в 2001 году, полагает, что отдельные личности обладают даром в понимании микровыражений, в то время как остальные их даже не замечают. Но он также считает, что любой человек способен научиться замечать и определять значения микровыражений.

В каких случаях понимание микровыражений может оказаться полезным? Терапевту, например, способность читать скрытые эмоции поможет в его работе. Люди зачастую скрывают чувства за словами. Некоторые микровыражения помогают распознать ложь. Это может быть полезным при приёме на работу, при игре в покер, где вы сможете определить, что ваши оппоненты блефуют.

Первоисточник - https://lie2me.ru

Есть такое выражение: "Это ему не дано" или "Это не для всех". Есть мнение, что не всему можно научиться. Что есть люди, которые не способны запомнить алгебраические формулы или просто хорошо пошутить и выступить на публике. В 19 веке считалось, что только 70% из всех детей могут научиться считать и писать. А другим это не дано.

Люди рождаются одинаковыми.

Научиться можно.

Всему.

Ты можешь.

И каждый раз, невидимый киномеханик будет всё медленней прокручивать фильм моей жизни. А неизвестный оператор безжалостно укрупнять самые неприглядные детали. Всё, что я сделал и забыл, или постарался забыть; все, что я мог сделать, но не сделал… Всё это предстаёт передо мной во всех отвратительных подробностях.
Детали становятся всё чётче, а общий план размывается. Потому что уже никому нет дела, почему это получилось именно так..
Я не хотел. Я не подумал. Мне не приходило в голову.
Какая теперь разница?
Нет голоса.
Нет слёз.
Нет рук, чтобы закрыть лицо.
Нет ног, чтобы упасть на колени.
Всё, что от меня осталось, это комок жгучей боли и стыда. И так продолжается вечно потому, что понятия времени уже нет.

— Я все время волнуюсь из-за чего-то. В такие моменты сердце начинает биться быстрее ни с того, ни с сего… У меня совсем не получается успокоиться.
— Это груз желания победить… Когда свято веришь в слова «я ни за что не проиграю», пытаешься справиться со всем сам, не полагаясь на чужую помощь, чувствуешь непередаваемую тяжесть. Чтобы тело и разум могли сопротивляться этому грузу, тебе необходимо приобрести стойкость и уверенность в себе через тяжелые тренировки. Другого пути нет.

— Я безоговорочно верю в любовь. Без этого жизнь была бы невыносимой. Каждый человек — половинка. Любовь придаёт нашему существованию целостность.
— А потом тебя бросают, и ты разбиваешься вдребезги.

Страх, еще в перинатальном состоянии, сумевший завоевать будущее. Страх всего — перемен, заразы, сумасшедших, темных лифтов и внезапного разврата. Страх сойти с ума. Страх свести с ума. Страх быть как все. Страх быть не как все. Страх быть. Страх исчезнуть. Страх быть и исчезнуть.

Джон, милый, ты не знаешь что такое любовь. Ты понятия не имеешь, что значит любить человека так сильно, чтобы быть готовым на все ради него… Даже отравить, если сам он слишком слаб, чтобы сделать это.

Свобода, свобода — сладкое слово,

Такое же скользкое, как карамель.

Но это не повод делать все, что угодно —

Это значит однажды выйти за дверь.

Это значит — быть непонятным,

Взвесить каждое слово и промолчать

И оставить внизу бледные пятна

Улиц, что будут тебе вслед кричать:

«Думай! Вдавайся в детали,

Смотри: штрих-код у тебя на руке.

Выброси все, что тебе навязали,

Оставь только то, что нужно тебе»

Настоящее зло делается совсем иначе — его творят спокойные люди, которые собираются в светлых комнатах, обитых зеленым шелком. Они раздают смерть оптом, целыми кораблями, без страсти, без гнева, вообще без всяких эмоций. Единственное чувство, которое ими движет, — это страх перед будущим. Но преступления, которые они надеются предотвратить в этом будущем, — воображаемые. А те, что они совершают в настоящем, — реальны.

Я подарю тебе

Платье из бабочек

Белых и пестрых,

Я подарю тебе зонтик

Из ласточек –

Мне это просто.

Я подарю тебе

Домик из музыки

Самой красивой,

Будет в нем мебель

Из солнечных лучиков,

Мебель на диво.

Я подарю тебе

Песню из жемчуга

И изумрудов…

Ты навсегда моя

Вечная Женщина,

Вечное чудо.

Размышлять о смерти — значит размышлять о свободе. Кто научился умирать, тот разучился быть рабом. Готовность умереть избавляет нас от всякого подчинения и принуждения. И нет в жизни зла для того, кто постиг, что потерять жизнь — это не зло.

Веками любое проявление так называемой «неуважительности» с их стороны считалось грехом и преступлением. Но стоит человеку осознать, что только он сам способен решать, что достойно уважения и преклонения, а что нет, и весь этот обман, все надувательство становятся очевидными. И почему я не подумал об этом раньше? А ведь это верно, абсолютно верно! Какое право имеет Гете, какое право имеет Арнольд, какое право имеет любой словарь устанавливать для меня, что значит «непочтительность»? Их идеалы не имеют ко мне ни малейшего отношения. Если я почитаю свои идеалы, значит я выполняю свой долг; и я не совершаю никакого святотатства, если смеюсь над их идеалами. Я могу издеваться над идеалами других сколько мне заблагорассудится. Это — мое право и моя привилегия. И ни один человек не имеет права отрицать это.

А ты?

Входя в дома любые -

И в серые

И в голубые,

Всходя на лестницы крутые,

В квартиры, светом залитые,

Прислушиваясь к звону клавиш

И на вопрос даря ответ,

Скажи:

Какой ты след оставишь?

След,

Чтобы вытерли паркет

И посмотрели косо вслед,

Или

Незримый прочный след

В чужой душе на много лет?

Сыпал снег, и огромные белые хлопья застилали дорогу. Кто-то выбросил из окна очень высокого дома перекладной календарь, и листки его летели, как хлопья снега или прожитые дни. Они усыпали улицу, черненькие цифры пролетевших дней, и ветер пытался приподнять бумагу, чтобы, вдруг взвившись вверх, швырнуть ее в окно человека, выбросившего год под ноги прохожим, выбросившего дни в снег, дни, ставшие снегом, который сойдет. Был вечер 31 декабря. Падал снег.

Мне было горько и грустно. Похоже, что мне уже ничего не светит. Я сидела перед компьютером, тупо смотрела в экран и, наверное, в первый раз в жизни сознательно пыталась составить стратегический план, как жить в одиночестве до конца своих дней. Если по правде, я всю жизнь ощущаю внутри пустоту, как будто во мне есть какая-то дыра и всю жизнь беспокоюсь, что люди увидят эту внутреннюю пустоту. И поэтому я вечно робею и прячусь. Хотя, может быть, надо наоборот: идти по жизни, не оглядываясь на окружающих, и гордо размахивать этой своей пустотой, словно знаменем как бы противно это ни звучало.