Он уходил так часто, что я не успевала дышать. Без него даже глоток воздуха давался мне с трудом, судорожно, с острейшей болью по всей грудной клетке, до самых костей. Я не могла есть, не могла спать, не могла ничем заниматься, кроме как считать время до его возращения. Девяносто ударов в груди – минута. Он уходил каждый день, и каждый день я подолгу лежала в темноте и считала удары, будто сама судьба наносила мне их со всей своей жестокостью.
Он уходил и я не могла видеть. Я не выдерживала давления этих стен в голубой краске, они сжимались в бетонный кулак, сдавливали, проникали внутрь меня и нещадно жали мое сердце. Я словно чувствовала их светлый холод в себе. Я спасалась, закрывая глаза. И считала…
Он уходил и всё становилось таким, как есть. Воздух – невыносимо стерильным, постель – режуще белой, я – катастрофически беспомощной.