— Женщины смешные, но милые создания. Они говорят: "Он мой мужчина - он мой Бог", а через некоторое время свергают Бога с небесного престола. Кажется, они даже думают, что тот, кто не плачет, не может униженно ласкать нежное прошлое. Знали бы они, знала бы она… Что я никому не позволяю дотрагиваться до той татуировки, что мы сделали вместе. Сгоряча, конечно, неуверенно хохоча, и прищуривая во взглядах нерешительность. Что та самая фотография, на которой обжитые эмоции вмещают в себя весь мир, стоит у меня в рабочем кабинете. Люди кивают: "Невеста?", а я переворачиваю ее счастьем к себе. И по пути домой привычно захожу в телефонную будку, но по домашнему номеру мне отвечают однотонные гудки. Я ни к кому не опаздываю - и это страшно. Почти также, как не думать, что ей понравились бы вот эти - купленные как под ее заказ - кислые яблоки, что она непременно улыбнулась бы фразе, оброненной сослуживцем, что ей захотелось бы тайком полистать те каракули, что задерживаются в ежедневнике. Те слова, которые я оставлял ей, зная, что она прочитает это тогда, когда я буду устало считать пассажиров метро.
Это как-то очень непривычно - и я постоянно забываю, что мне не надо прятать по всему дому киндер-сюрпризы, покупать четыре кока-колы и шоколадное мороженое. Я забываю дежурно радоваться даже глобальнейшим удачам. Но, знаешь, это проходит.
- Она решила вернуться?
- Я решил оставить ее. Принуждать девочку любить меня было также нелепо, как и выслушивать неискренние монологи, что ей нужны минуты. Мы стоили друг друга, мы стоили друг другу болью.
Окончательно расставшись с мыслью, что на месте наколок будут проштампованы настоящие кольца, мы условились быть друзьями.
В тот момент институт мне принес новое знакомство. Красивая девушка в синем пальто - такой я ее запомнил. После пошли вылазки на редчайшие фильмы, чаепития в запрятанных городом кафе, экстрим и поездки во все уютнейшие города. Она для меня стала символом моего хорошего настроения - и я через некоторое время признался, что люблю ее, как своего ангела-хранителя. Ничего более я ей предложить не мог, хотя догадывался, что в ней чувство иное - сильное и глубокое.
И - моя девочка вдруг осознала, что все перерывы - это исключительно ее капризы. И пришла просить прощения. Теперь вновь я стал прямить плечи, говорить "Мы подумаем - и перезвоним" и ругать ее за чеки, где значится стоимость конфет, в тайне от нее покупая больше сладостей. Теперь вновь я гордился своей безнадежной манией ее оберегать.
- А как же спасительница?
- Она оборвала привязанность одним взмахом чувства. Потом мне передали записку от нее: "Я украла твою боль, частичка тебя - со мной". Я многим ей обязан и понимаю, что в ней гораздо больше правды и смелости, чем в той, что я укутываю на ночь, но богиня может быть только одна.