Truth be told
My problems old
You mean the world to be but you'll never know
You could be cruel to me
While we're risking the way that I see you
That I see you
That I see

Ночью, раздираемая на части грустью, мечтой, нежностью и многоточием.
Я замираю, вычитывая за двоеточием, твоё пронизывающие междустрочие.
Ночи как люди: интересными они становятся далеко не сразу. Около полуночи они достигают зрелости, в два — совершеннолетия; с двух до половины третьего — их звездный час, но уже в половине четвертого они начинают сникать, а к четырем часам утра от них остается лишь бледная тень. Смерть их ужасна. В самом деле, что может быть страшнее рассвета, когда бутылки пусты, а гости похожи на утопленников.