Сон.
В тот день я гостил у них. Около шести часов вечера, позвонили из штаба, и сказали, что подводная лодка, на которой служила их дочь, затонула. Я не знаю, что там случилось на самом деле — может быть война, может просто авария, или мина со времен Второй мировой. Это не важно. Важно то, что их дочь могла еще оставаться в живых. Как пояснил голос из телефона, она спряталась в консервной банке, и если в ней еще остается воздух, и, если удастся ее аккуратно извлечь оттуда, то, скорей всего, она будет еще жива. Вот только денег на такие спасательные работы не предусмотрено планом, и если родители хотят, то консервную банку доставят к ним на дом. Отец ответил согласием, и, буквально через считанные секунды раздался стук в дверь. Гонец молча прошел в большую комнату, и поставил банку в центр стола. Так же молча он ушел. Мать не могла смотреть на жестяной гроб своего ребенка, и удалилась на кухню. Отец достал консервный нож, помолился, и приставил его к крышке. Физическое и моральное напряжение выливались из каждой поры его тела, и плавно расползались по комнате. Он очень боялся повредить головной мозг дочери, ведь он не знал в какой позе она там находится, и с какой стороны голова. Собравшись с духом он легонько надавил на нож и взрезал крышку. Осторожно, миллиметр, за миллиметром, он продвигался по кругу. С последним движением руки, из его глаз потекли слезы. Поддев кончиком ножа крышку, он бережно взял ее пальцами и вынул из банки. С кухни раздался стон. Отец перевернул банку, и на стол упали куски мяса, и соус начал медленно стекать со стола на пол.
Я ушел в другую комнату, закурил. Она была их единственным ребенком. Я не знаю как поступил бы на месте отца. Мне было страшно и противно. Мать больше не стонала, Отец, видимо, не мог выдавить из себя ни слова, или получил инфаркт, и лежит теперь на полу с консервным ножом в руке. Тишина. Через полторы минуты я докурю сигарету, кину ее на кровать, стоящую в углу, и выйду из квартиры.