Я выхожу из дома, неуклюжий и грустный, беспокойный и хворый, подавленный и буковский, - боже мой, освещенное звёздами солнце, - стремящийся забиться в последний укромный уголок, ощутить последний полуночный приход - холодный мистер Кокаин, благородный Героин, Мари-марихуана, чистые точно клоп на стене, горячие декабрьские легавые, мозговой паутиной опутавшие вечный мой позвоночник, Милосердие сродни мёртвому детищу Керуака, распрастёртома на мексиканских железнодорожных путях в вечном июле отсосных могил, я оставляю их там, там-там, дома, его и даму, гения и его любимую, о ба они лучше меня, но Смысл сам собой стирается, обсирается, сглаживается до поры до времени, пока я быть может, сам не сажусь об этом писать…