один раз на собрание ветеранов ленинградской блокады пришла женщина. она долго слушала, то что рассказывали совсем седые люди о безжалостных боях и голоде и слёзах. она внимательно слушала и иногда наклоняла в сторону голову немного щуря глаза, как это делают вороны слушая человека. вскоре наконец она дождалась пока наступило молчание. такое какое бывает после какого то очень уж драматичного слога и все чувствуют незначительность своих проблем и лишений перед муками этого человека. и тут женщина заговорила:
-однажды в военный госпиталь, что был в спасу на крови попала…
женщина всхлипнула и с придыханием продолжила убирая поволоку чувств, блеснувшую в глазах, платком:
-попала девочка. ей оторвало руку. маленькое белое платьице сплошь было в крови и грязное лицо исцарапанное камнями саднило от соли слёз. девочке дали обезболивание. перевязали. и положили на офицерскую койку вдали от голодных взглядов озверевших ленинградцев. а она лила слезы день-второй и лишь пила грязную воду для того что бы было ещё чем оросить сморщенное неведомой мукой детское лицо.
взгляд женщины смотрел вникуда, а скорее вглубь прожитых лет:
-и вот на третий день конвульсивные рыдания перешли в всхлипы и ребёнок уснул. забылся скорее. и доктора узнали что плакала она вовсе не по руке… чёрт с ней!!!!
дама вскричала последнюю фразу и чуть приподнялась на своём месте, но тут же без сил со вздохом рухнула обратно:
-в руке у неё был зажат последний талон на кусок хлеба и чуть лекарств для умирающей матери.
в зале воцарилась тишина и редкий скрип отодвигаемых стульев…