В неком британском поместье (название имеется, но не в нём суть), огороженном невысоким забором, в окружении страшилок и тайн растят милых созданий, то есть раннюю молодёжь, беззаботно впитывающих ароматы лугов и радости развлечений, совсем не задумываясь о будущем, но, собственно, об этом будущем и весь рассказ.
Оригинал антиутопии Исигуро останется достоянием книжных страниц, а вот то, как представил дело Алекс Гарленд сотоварищи тут, перед глазами: задиристые подростки, донимающие нервного паренька, девочка, взявшая за руку школьного изгоя, и подруга, разбивающая их робкий союз.
Всё было тихо, пока случайная наставница не выдала детям предписанную им стезю, признавшись, что они по искусственному происхождению являются временным вместилищем органов для пересадки в организмы настоящих человеческих тел.
Зачем она решила покаяться — без понятия, но, как внезапно появилась предательница в доме, так же скоро и пропала под молчание притихших ребят, подобно агнцам на заклании продолжавшим терпеливо взрослеть, смиренно ожидая очереди к своему палачу, врачу, то есть.
Детство героев уходит в юность, а юность перетекает в зрелые года, со слухом возникла мифическая надежда отсрочить начало и отодвинуть конец, но история по-прежнему остаётся погруженной в хитросплетения отношений треугольника, сложенного из отношений людских свойств, где чёрная зависть разрезает нити настоящих чувств, превращая жизнь в двойную муку веры и разлуки, одиночества и воспоминаний, чтобы открыться правдой на исходе их коротких нечеловеческих лет.
Жизнь клонов успешно маскируется под свойства их оригиналов, приглушая нравственные нормы и заданный вступлением социальный контекст. Однако история любви, а именно к этому всеми силами склоняет нас сюжет картины, не поднимается до масштабов великих потрясений, даже в щемящем напряжении Кэрри Маллиган оставаясь личной трагедией, а не обобщением глобальных тем.
В прозрачности связей читается намерение авторов наделить клоны характерами обычных людей. И это им неплохо удаётся, пусть даже Кира Найтли с Эндрю Гарфилдом не так полноценны, но в предложенном сценарии их присутствия хватает, чтобы носить, где надо, скорбное лицо.
Типизация конфликта служит лишь доказательством наличия естественного духа внутри ненатуральных тел. Не ковыряя систему и тех, кто потребляет биологический материал, не распространяясь об этике и праве, кино тривиально навязывает сострадательный процесс, обрывая его хлёстким предложением подумать не только об использованном теле, но и о растерзанной душе. Идея вполне здравая для точки, в тени банальной жалости оставляющая каждого при своём: клонов с расписанием смерти, а людей с неудержимой жаждою жить.
