Первые лучики осеннего солнца прогнали тени ночного полумрака, поблескивая бликами на лазурной глади воды. Сонные цветы тянулись к солнцу, освобождаясь от прозрачных слезинок росы; волны ласкали мелкую гальку, оставляя воздушную пенку на берегу. Я купался в теплых лучах южного солнца и смотрел вдаль, на линию горизонта. Эта тонкая грань объединяет воду и землю, продолжая их бесконечностью небесной синевы. Вот уже третьи сутки эти стихии были моими спутниками. Слоняясь по улицам курортного городка, мимо вечно-спешащих куда-то людей, я не чувствовал, ровным счетом, ничего: ни холода ночи, ни жара ясного полудня, ни, даже легкого прикосновения южного ветра. Я видел его; видел, как он качает листву на деревьях и гоняет желтые песчинки по берегу, но не чувствовал его на себе. Я слышал разговоры прохожих, лай собак, крик чаек, но мир, будто не замечал меня. Самым страшным и непонятным было осознание собственного беспамятства. Я не помнил своего имени, адреса, родных…лишь отдельные фрагменты, образы, обрывки фраз изредка всплывали в голове. Сначала я решил, что это сон, но вскоре понял - нет, слишком уж он затянулся, ведь это третий рассвет, который я встречаю в одиночестве. Вроде бы и в мире, с людьми, а вроде бы и нет. Я, словно между сном и реальностью, застыл, где-то в царстве Морфея, и никак не могу вернуться. Так странно…мысли появляются, лишь на мгновение, и сразу исчезают. Иду по песку, но не чувствую этого, прикасаюсь к дереву, а рука, будто проваливается сквозь него. Метрах в десяти от себя я увидел девушку. Она сидела на камне, обнимая колени, уткнувшись в них подбородком. Черные, как смоль, кудри, ниспадали до талии, длинные кисти рук закрывали лицо. Я подошел ближе, опустился перед ней на колени. «Девушка…» - голос звучал тихо и хрипло. Она убрала руки, и я увидел бледное лицо. Из-под полузакрытых век катились кристальные слезы, алые губы дрожали. Боже, какие у нее глаза! Светло-серые, ясные, зеркально-чистые…такие глаза сложно забыть… Что-то кольнуло меня в самое сердце. Я видел ее отчаяние, но не знал, как помочь. Я всегда терялся при виде женских слез, не находил нужные слова. Но сейчас мне, как никогда, хотелось утешить ее, поддержать. «Его… больше… нет» – прошептала девушка, явно собираясь с силами, чтобы произнести каждое слово. Что-то перевернулось во мне, я чувствовал ее страдания, ужас утраты, которую ей пришлось пережить. «Тише, милая…все пройдет, пройдет и это. – говорил я, будто в бреду – расскажи мне, я разделю твое горе. Вдвоем будет легче, поверь…» Она смотрела на меня стеклянными глазами, вытирая мокрые разводы, оставленные слезами. «Он был всем для меня… Господи, почему я поняла это, только когда его не стало? Господи! … - сквозь рыдания говорила девушка, - а ведь мы даже не помирились, ничего не успели, ни-че-го, из того, что планировали… Я не сказала ему самого главного!» Она опустилась на мое плечо и горько плакала. Я вдыхал аромат ее волос, наслаждаясь им, как наслаждается утопленник, жадно глотая воздух, в последний миг своей ускользающей жизни. Все сейчас было неважно. Мир, в который я отчаянно пытался вернуться, перестал существовать. Теперь реальна была только она и ясные серые глаза, с застывшей в них горечью и болью. - Ты не сказала самого главного… чего? - Я не сказала, что люблю его… Она выпорхнула из моих объятий и побежала прочь. А я все так же стоял на коленях и смотрел ей вслед. В памяти вырисовывались эпизоды моей жизни, и почти в каждом она… Вот наша ссора, ее слезы… моя машина… стрелка на спидометре показывает 80…120…180…свет фар слепит глаза…резкий толчок… образ девушки… Вот я и разобрался, почему этот мир не хотел меня замечать. Но теперь это неважно. «Я люблю тебя…» - сказал я тихо, всматриваясь в пустоту лазурного берега. Все поплыло перед глазами; берег, волны, небо – все смешалось, превратилось в бесконечную синюю даль…И лишь на мгновение я вновь увидел зеркально-чистые серые глаза, наполненные соленой печалью.