Декабрь уж на носу сидит, и тонко так намекает: а Новый год-то не за горами. А это значит, что в каждом доме опять появится елка, разноцветные игрушки-шарики и прочая мишура; Мира опять украсят, как глупую куклу, оставив остальные улицы прозябать без банального освещения почему-то бесполезных фонарей; лица наполнятся улыбками, бокалы – шампанским, воздух – запахом мандаринов (так уж положено, не обессудьте) …
И все бы прекрасно, если бы не один «косяк». А настроения-то нет. Нет когда-то привычного ожидания, предвкушения чего-то чудесного, восторга, как у индейки, которую собирались зажарить на праздничный ужин и в последний момент оставили пожить еще немного. Нет даже чисто детского волнения и заинтересованности (а не прогадает ли [тот, кто дарит подарки] с моим новогодним чудом, подарит ли то, что хочу я, не будет ли очередной книжки или одежды – сквернейших «сюрпризов», которых только можно представить?) и особого состояния эйфории и веры, когда загадываешь желания под бой курантов; вообще ничего нет. Обидное равнодушие, и даже вся моя любовь к подарком внезапно и бесследно исчезает: неинтересно. Неинтересно стало неожиданно – пару лет назад еще было, я писала какие-то праздничные и легкомысленно-веселые материалы для газеты, радовалась, а потом все так же «вдруг» пропало, днем с огнем не найдешь.
Исчезло волшебство Нового года, его особенное восприятие. Не верится в исполнение загадываемого, в последнююфразу, как-то традиционно произносимую в последний удар: «Счастья». Не веритсяв возможность самого этого счастья – может быть, в этом вся загвоздка? Но это уже другая история, не стоящая рассуждений.
Искусственно нагнетать ощущение праздника смертельно не хочется: пришла и по-свойски, тяжелыми лапами за плечи обняла полугодовая усталость, да и трудно все это, да и не люблю неестественность. Настоящего хочется, но нет его.
То ли выросла, то ли состарилась.