Я не живу, нет. Лишь прибываю в неком потоке дыма и сгораю заживо пеплом, потом за рождаюсь заново и что-то пишу в тумане, в постели и в предрассудках. Утро. Оно никогда не бывает добрым и ясным, утреннее солнце не может радовать глаза, оно лишь ослепительно раздражает и прогоняет сны с подоконников, которые ты так хотела досмотреть. Аллергия на утреннюю прохладу, на тот самый мороз, что забегает под куртку и щекочет под рёбрами, невыносимо так, когда холод в такт и лужи хрустят под ногами. Утро — это пропущенные звонки. Утро — это когда вам пора расставаться. Утро — это когда чай не добегает от горла к желудку, из-за чего холод ещё сильнее ощущаешь тонким слоем кожи, что ещё тоньше той самой корки льда, которая хрустит под ногами. На скулах пол восьмого утра и кто-то забыл облака, которые ещё вчера просили, что бы их постирали, но их не услышали конечно, теперь грязные, вымазанные тушью из-под ресниц, заветренные пылью метро, перепачканные мегабайтами плеера и ленты друзей, что прилипает по утрам к почтовому ящику, будто скотч, когда глаза там, когда глаза здесь. А за пазухой три литра зелёного света светофора, когда на дорогах красный, красивый, спокойно-алый, нервы и люди ждут непонятно чего, завидуя трамваям, ведь у них есть рельсы, то бишь дороги, по которым они направлены, у них есть маршрут, а значит они знают куда идти и там их постоянно ждут, мёрзнут без них, затихают в банках из-под энергетиков и утреннего кофе МакДональдса, Мак-завтрака, а потом все скажут любимому, допустим шестьдесят второму, трамваю: «До завтра» и куда-то пойдут, а я останусь, ведь мне идти некуда и я не трамвай, меня явно сегодня никто не ждёт и я никому не нужен в такой холод, холодная с холодными руками и рукавами, что полные проблем и неприятностей, неприятно-красивая наверное с высохшими нервами и, застывшей на набережной моего лица, улыбкой, где все слезы давно на делите и делится счастье на маленькие кусочки: одному, второму, третьему, а мне бы кто что в замен подарил? Свежие измены, свежие чувства и царапины от карандаша на бумаге в попытках зарисовать хоть что-то из того, что со мной всё таки случилось, а не выползло из моих тихих, монотонных стихов, как эта прозрачная проза и клавиши мимо асфальта, мимо промежуточной расстановки переходов, пересадок и осадков в стаканах на набережных, на тротуарных склонах, куда шагами в некуда бежали мысли вторника, бежали и не могли остановится в надежде, что снятся мне, а я снов не вижу и сплю с солью за щеками, с той солью, что не выходит слезами, из-за неумения плакать соли во мне куда больше чем в мёртвом море. Мёртвая девочка из твоих эротических снов, которая не умеет видеть сны и плакать, она только улыбается на автоматике и заливается в собственном смехе, смехе, что без причины, сама себе его подарила, ты же не можешь, а она им всё счастье отдала, всё до последнего так, что бы самой ни капли не осталось, но и от этого слёзы каплями не порадовали. Один лишь дождь и снова кто-то кого-то ждёт, тот, у кого рельсы под зубами, по-этому он знает куда бегут трамваи и всех тех, кто их ждёт, счастливый наверное, яркий и с нестандартным мышлением, растянутыми мышцами лица, мышцами улыбки, и у него она от счастья, а не потому, что кто-то родной и близкий забыл выключить кнопку, как у той девочки, которая до конца своей жизни будет заливаться собственным смехом и мечтать стать трамваем.
© Copyright: Мисс Насс, 2010
Свидетельство о публикации №21011150163