это было, как гром во сне, или даже хуже;
закололо лопатки, губы свело и плечи.
он стоял в трёх шагах,
независимый и ненужный.
и его описать я тогда б не нашла наречий.
" ты прости." слишком плюшево и не имеет веса.
я читала в глазах, что он никогда не скажет -
мол, зачем ухожу, и как его сильно бесит
это странное "нужно" в чертовых литрах "дальше".
как он взял за запястье, взгляд опустив на губы,
и когда поцелуй - обязательная программа,
не живя/не дыша "это было бы слишком глупо",
" это было бы слишком сильной, смертельной раной".
и спина у него дрожала, и веки плыли.
он ломался внутри, независимый, как хрустальный;
если мертвый - не значит то, что его убили.
иногда это значит то, что его предали.
и глаза-васильки мне больше не пели сольно.
его губы… мне кажется, я не найду их слаще.
мы прощались без слов, совсем не скрывая боли.
если б только вы знали, как горько мужчины плачут!..
а глаза стекленели, лопатки тряслись, и плечи.
он ломался внутри, мной зависимый и хрустальный.
" ты прости, но так надо.
будь счастлив, и… не до встречи. "
берегите друг-друга,
пока еще не узнали.