Он глядит на нее, скребет на щеке щетину, покуда несут соте. “Ангел, не обжившийся в собственной красоте. Ладно фотографировать – по-хорошему, надо красками, на холсте. Если Господь решил меня погубить – то Он, как обычно, на высоте”. Он грызет вокруг пальца кожу, изводясь в ожидании виски и овощей. “Мне сорок один, ей семнадцать, она ребенок, а я кащей. Сколько надо ей будет туфель, коротких юбочек и плащей Сколько будет вокруг нее молодых хлыщей Что ты, кретин, затеял, не понимаешь простых вещей?” Она ждет свой шейк и глядит на пряжку его ремня. “Даже больно не было, правда, кровь потом шла два дня. Такой вроде взрослый – а пятка детская прямо, узенькая ступня. Я хочу целоваться, вот интересно, он еще сердится на меня?” За обедом проходит час, а за ним другой. Она медленно гладит его лодыжку своей ногой.