Что чувствуют бегуны, потерявшие обе ноги
в страшной аварии, в самую важную осень
перед олимпиадой? Что ощущают враги,
когда на другой стороне разгадали их козни?
Что чувствует мать, чей еще нерожденный сын
перестает в животе навсегда пинаться?
Что к ублюдкам испытывают отцы
изнасилованных в четырнадцать и пятнадцать?

Что на душе у того, на чей деревянный балкон
прилетел воспламеняющий смертник-окурок?
Что такое бывает, осведомлены испокон
все, абсолютно все, и мудрец и придурок,
но не понимают, пока не поймут на своем
примере, который возможно, будет болезнен
настолько, что мы еще много об этом споем

и в отношении творчества будет полезней
знать эту боль, и за непониманье платить
собственной болью потери того, кто был рядом.
Я знаю, как это бывает, когда рвется нить,
сплетенная твоим собственным шелкопрядом,
Не хотелось проснуться аж до конца сентября,
впору орать на Бога - "мол, не сберег", и

мы начинаем вить из себя веревки,
пока еще есть что делать и что терять.
Я вью себе новый канат из тройничного нерва,
из веревочек с чайных пакетиков, строчек и трав, -
мне сказали, что все не потеряно, это не первый
случай в истории мира, и этот кто-то был прав.