Знаешь, этот город становится все непригодней для жизни,
Даже нет в нем порою места, где выпить кофе,
Словно живешь не в милой когда-то сердцу отчизне,
А в какой-то Дании или загадочном Дюссельдорфе.
Нет, конечно, кафе полно, даже, может, их стало столько,
Что проблема выбора становится неразрешимой,
Только нету тех, к кому можно подсесть за столик,
Или просто махнуть рукой, пробегая мимо.
Этот город заполнили жадные провинциалы,
Им навряд ли освоить старинные ритуалы
Сигарет, и черного кофе, и разговоров негромких.
Поколенье клерков галдит, обсуждая шопинг,
Пьют туристы пиво… И как в них столько влезает!
Может, мы и вправду стали жить, как в Европе,
То есть в этой Европе тоже тоска такая?
Все, в конечном счете, всегда упирается в веру.
Поколенье пепси верит в новые идеалы…
Нам уже коммунисты пытались впарить свои химеры,
Потому и шопинга, видно, для счастья мало.
Я не верю, что мюсли полезнее, чем котлеты,
Что кровать (по фэн-шуй) надо ставить к окну изголовьем…
Скоро будет негде даже выкурить сигарету,
Не поверишь: Минздрав воюет за наше здоровье!
Я, конечно, держусь на плаву, только, Бог свидетель,
Я устала «бороться за выживаемость судна»,
Говорят, терпение – высшая добродетель,
Значит, святость, как старость, накапливается подспудно.
Ты смеешься? А я тревожусь: не вышло бы разминуться
Там, где нам обоим еще обещана встреча…
Сигаретный дым, капли кофе на белом блюдце,
И еще один вечер, еще один длинный вечер.