Уже и не помню, когда ты стала значить для меня все. Я была пуста, но в то же время и забита, в отчаяньи, хотя ничего и не случилось. Но твой образ засел в голове слишком крепко, я не могла тебя просто отпустить. Мое молчание было лишь попыткой доказать себе, что перед тобой я не могу быть слабой, я могу жить без тебя, как и прежде, но это была попытка самообмана. Я действительно долго болела и в течение болезни видела твою улыбку. Лихорадочное состояние усилило моё сумасшествие, стало труднее молчать, контролировать себя. Я бы могла решить все сразу, быть еще в большей степени открытой, чем была, но страх потерять дорогого, не принадлежащего мне человека, пробежался сквозь каждую жилку моего тела, и я пыталась не насаждать тебе. Твои письма были очень редкими, но излишне глубокими, чтобы я обошлась одним перечитыванием. Напротив, каждое письмо по окончании диалога с опаской было внимательно пересмотрено, я искала ответы на свои вопросы в каждой частице, в каждом предлоге, предавая себя все большим переживаниям. Клянусь, я бы никогда не посмела коснуться тебя против твоей воли, сказать тебе хоть одно неважное слово, если бы ты попросила молчать, - ты была для меня сокровищем, моей мечтой, которую я ждала. Я сбилась с пути, заливалась слезами, волнуясь, что больше никогда тебя не увижу, но жизнь постоянно ставит мне преграды. Я бы могла бороться за тебя, будь с тобой какой-либо замечательный молодой человек, если он для тебя ничего не значит. Но, с другой стороны, если ты с ним постоянно, то значу ли я что-нибудь для тебя? Эта мысль меня мучает уже 19 дней, почти три недели молчания. Кажется, если я потеряла тебя, в тот момент я обрекла на долгие муки свою грешную душу. Прости.