Так глупо. Я так долго ждала этого дня, я так скучала по ним. А потом пришла и поняла, что ничего нет. Есть Вова с Женей, которые рядом. Есть Глазунов за пару мест от меня и Пальчунов со своим планшетом в полной прострации, у которого даже совести поздороваться не хватило. И Григорьев, дремлющий на задней парте. А нас нет. Нас больше нет в качестве компании и только теперь я почти готова признаться, что той осенью они стали для меня чем-то вроде семьи, первой и настоящей, не считая 2011-ый. Но они чужие, я не узнаю их. И тогда. Блин, да те же тупейшие времена в "Маске". Да, черт, я уже тогда знала, что накосячу, что случится какая-то херня. Но я старалась, видит Б-г, я старалась. Но у меня не вышло. И теперь между нами всеми… Ничего. Или фон и злоба. И я ненавижу себя за это, я ничего не могу с этим сделать, потому что у меня не хватит смелости подойти и поговорить. К Жене и Вове по этому поводу, сказать, именно сказать Глазунову, чтобы он перестал ругаться в Вовой, чтобы Влад перестал нас игнорить, чтобы Пальчунов хоть на секунду оторвался от своего планшета. Чтобы вот эти их отношения не ставали поводом забивать на товарищей и… Блять, да не знаю я! Я знаю, что перед каждым из них я по-своему виновата, но я был пол жизни отдала, чтобы все снова было нормально. Да, черт, мы были компанией, да мы друзьями были. Я не знаю, что я могу сделать с этим, не знаю, почему меня это парит больше, чем всех остальных вместе взятых, но, блин, мне погано! Погано так, что лучше бы мой желудок болел в два раза больше, но всё было бы как раньше. А все, что я могу делать - это дарить этому всему печатный филиал, строчить это все в надежде на то, что какой-то особенно любопытный мальчик забредет сюда, чтобы мне не пришлось это говорить…

А мне и не придется. Потому что я пообещала себе.

Больше мне нечего сказать.