А девочки ныне не знают своих отцов.
На лекции пишут в тетрадки, вздыхают под старым кленом,
Привыкли к заштопанным дыркам на пятках и к тихим усталым стонам
Своих матерей, от выпавших бед постаревших лицом.

Теперь же — куда ни смотри — роль отцов выполняет кот,
Абсурдно, но вечером мы ему адресовываем монологи
О том, как изменчивы (даже продажны) боги,
Как хочется принца, а рядом какой-то сброд.

Мечтаешь склонить свою голову тихо ему на плечо,
Забыть о потерях, о чьих-то абортах и смертной казни,
О горечи в венах, когда ты на школьный праздник
Не можешь позвать всю семью, словно мечена палачом.

Ты также не можешь позволить себе забыть,
О том, что не стоит спускать на пустое последние ваши крохи,
О том, что и это пройдет до конца опостылой эпохи,
Ты знаешь. И душишь обиду, и так продолжаешь жить.

Посмотришь на фото и мысли бегут строкой:
Ты что же совсем заблудился и выбрал не ту дорогу?
А, может, тебя заманили просторы чужих порогов,
И вся твоя жизнь — ошибка, и вовсе ты не герой?

Наш папа на важной службе — орудует там клинком,
Воюет, твой сладкий покой защищая своей отвагой —
Для детских наивных сердец эта ложь становилась благом,
И мы прожидали у окон, щеку подперев кулаком.

С годами явилась правда и ворох земных забот,
И девочки ваши в семнадцать пошли работать,
Боялись мужчин, но зато виртуозно читали ноты
И громко, с надрывом, вздыхали при виде сирот.

Те девочки ныне не знают своих отцов,
Боятся реального мира, ступая неслышной тенью,
Боятся любить и не верят в счастливые чьи-то семьи
И даже в холодном бреду не повяжут себя кольцом.