Раз уж вчера вспоминали, так и быть - опубликую. Хотя если прочитают, то единицы. И, может, правильно сделают.
Вечером 27 ноября 2009 года на железнодорожном направлении Москва – Санкт-Петербург потерпел крушение пассажирский скорый. Около 100 человек пострадавших, 25ти – раненых.
27 ноября – пятница, состав был забит до отказа. Пути были подорваны самодельной бомбой (7 кг тротила), поезд в это время двигался со скоростью около 200 км/ч. Три вагона в хвосте состава оторвало. Предпоследний крутило.
В связи с этим вопросов возникает множество. Большинство из них – ненужные и неправильные.
Тем не менее, помимо «кто виноват?» и «что делать?», хотелось бы подумать, по какому принципу осуществляется выбор и как предотвращаются подобные трагедии.
О тех, кого «выбирают». Слушать интервью с девушками, которые «волею судеб» опоздали на злополучный поезд, по меньшей мере, тошно. Сколько людей постоянно опаздывают не поезда – подсчитывать не приходится. Почему-то не все считают, что это им так «повезло». Скажите-ка это в лицо остальным, милая девушка. Им расскажите, какая вы везучая.
Кто и почему ехал в этом поезде? К друзьям, на выходные, кто-то работает в Москве, кто-то напротив – в Петербурге. У всех свои причины. Но если в большинстве причин можно, хоть и бессмысленно, всё же покопаться, то в причине вроде «отдых на выходные» покопаться довольно сложно.
Ещё говорят, мол, сейчас не время для героев. У «Невского» таких героев довольно много. Вытаскивали, помогали, иногда превозмогая собственную боль.
Психология героя… это из другой оперы. Это может быть человек, от которого никто никогда не ждёт. Можно ли разглядеть в человеке героя в тот момент, как геройство негде проявить? Вопрос едва ли не сложнее мироздания.
Кто несёт ответственность за то, что произошло? Тот, кого ещё не поймали. Но кто ответственен за то, что вообще появился такой человек? А вот к этому, возможно, причастен каждый из нас – своим безразличием, равнодушием и отсутствием бдительности ежечасно подписывающий себе смертный приговор.
Из всех видных деятелей, высказывающихся по поводу трагедии, мне лично милее всех наш патриарх Кирилл. Он говорит жёстко, доходчиво и не распуская ненужных нюнь. Ибо на иных жалко смотреть. Уж если запугали, так хоть не показывайте этого. Иначе нужный эффект будет произведён и это не кончится никогда.
Кто погиб, кто останется калекой, на ком ни царапинки, кого вообще в этом поезде не было…Путь ли это, действительно ли есть некая причина, некая предыстория и это такой грустный финал, или же распределение хаотично?
Наверное, задавать себе вопросы должны не родственники погибших, не те даже, кто лишился физического здоровья. Целесообразно задаваться вопросами тем, кто выжил. Почему они остались ходить по земле? Почему в субботу мы с подругой и ещё сотни человек плясали на диско? Почему вечером мы пили и смеялись? Почему мы пили и смеялись на следующий день?..
Покалеченные – самое страшное. От мысли о них у меня мороз по коже. Мороз в душе. А если есть кто-то, кто зашёл в поезд на своих двоих, но с тех пор больше никогда не будет ходить? Или всю жизнь потратит на то, чтобы заново этому научиться? И что бы сделали эти люди? Что бы они могли сделать? Если бы знали, или если бы остались жить, или если бы остались здоровыми. Что бы они сказали, как бы они посмотрели? (Или они продолжали бы тратить свою жизнь «вхолостую»?)
Пожалуй, человек пытается кого-то обвинить и найти хоть какую-нибудь причину, чтобы быть уверенным, что с ним этого произойти не может, и чувствовать себя хоть насколько-то защищённым. Мы говорим, что живём сегодняшним днём и стремимся решать проблемы по мере их поступления, и в то же время занимаемся подобными вещами.
Чтобы теперь садиться в поезд, заходить в метро, в подъезд собственного дома, в большие торговые центры – нужно либо разучиться думать, либо уверовать в свою некую святость и необходимость этому миру. И то, и другое одинаково абсурдно.
Вопрос в том, что мы не можем найти выход, чтобы осмелеть. Чтобы сметь. А потеря смелости, бесстрашия – как раз то, чего от нас добиваются. Патриарх в этом смысле прав. И если прийти в больницы и сказать инвалидам что-нибудь вроде «боритесь, это ваш гражданский долг, нас хотят запугать!», не кинут ли в нас костылями?
По крайней мере, они подумают: «Лучше бы кто-нибудь позвонил мне и назначил неотложную встречу в Москве. Чтобы это был не я».
Страшно, мерзко и очень зло.
Кое-что ещё.
На мюзикле «Красавица и чудовище», каким бы он ни был развлекательным, меня всё-таки кое-что заставило задуматься. Там есть эпизод, когда Гастон поднимает всю деревню на борьбу с чудовищем. Он делает это секунд за 20. А люди сразу же, мгновенно озлобляются… Эта неоправданная злоба меня не на шутку испугала. Как легко, как до ужаса легко поднять массы людей против кого-то, кого они даже не знают!!!
Ещё я видела к метро шли дамочки. Две темноволосые дамочки, одна с ребёнком поменьше – в детской коляске, одна с ребёнком постарше – уже в сидячей коляске. Их обгоняла какая-то курящая женщина с русыми волосами. Они друг друга материли. «пошла на…» - «сама пошла на…» - «никуда я не пойду, это вы приезжие!»
Всё это при детях. Без акцента совершенно, так что кто приезжий – так и не понятно. Но при детях. Они, может, слов не понимают, но запоминают. И ещё чувствуют, что что-то не так. Чувствуют, что их мам кто-то не любит. И кого-то не любят их мамы.
А потом дети вырастают.
И взрывают.
Людей и себя.
Насчёт знаков, предвестников… были ли у погибших и раненых какие-нибудь знаки, замечали ли они их? Верили ли они в Бога и верят ли сейчас те, кто выжил? Или они верят в злость и судьбу? Верят ли они хоть во что-нибудь вообще? В предчувствия? В д у р н ы е предчувствия.
Люди боятся неизвестного. Люди боятся непонятного. ТОЛЬКО неизвестного и непонятного.
Всё, что можно понять, что можно узнать, что можно почувствовать – суть не так страшно.
Поэтому люди боятся смерти. Поэтому люди боятся жизни.
Все эти вопросы, наверное, не приходили в голову только там. Только тогда, когда нужно было спасать людей и счёт шёл на секунды. Но потом шок и аффект прошли. Вопросы начали появляться.
А все ли бы могли вытаскивать других, будучи сами не в лучшем состоянии? Кто бы мог? И может ли хоть кто-то честно ответить на этот вопрос?
" Смелость – это не значит не бояться. Смелость – это превозмогать свой страх".
Правда, мне кажется, тем мужчинам, которые действовали, было просто некогда бояться. Для страха всё-таки нужно время. Это long-term. Мгновенный испуг – это другая история. Да, возможно, они испугались, когда всё это только произошло. Но после начали действовать. Может, они решили, что теперь бояться уже нечего и нужно хоть кого-то спасти? Хотя бы попытаться.
А давайте вернёмся на несколько дней назад и посадим в этот поезд самоубийц? А давайте их запустим смотреть «Норд – Ост»? И пусть они идут по переходу на Пушкинской. Они ведь всё равно умереть хотят.
…………………… Я не люблю людей, которым «проще не думать». Да, не люблю. Не люблю всё это. «Проще не думать». Учтите, это проще всего.
Учтите, это проще всего.
Сколько же лжи.
Одни статусы в контакте чего стоят.
У всех всё хорошо.
Да.
Да
?