Девочка перестала пить на ночь кофе, согреваться водкой, сгоряча целовать в засос.
Девочка хороша и анфас, и в профиль, без причин смеется и, наверное, видит тебя насквозь.
Девочка нынче в кресле сидит, не плачет, не слагает песен, не хрипит о счастье и не воет ввысь.
Девочка понимает, что ужин начат, что жребий брошен, чуть-чуть потерпишь - и заебись
Станет всё и, надеюсь, что даже скоро, а если не станет - веришь, девочке все равно.
Девочку третий раз увезли на скорой, пятый раз увели из дома, повели даже раз в кино.
Легче, поверь, не ждать и не портить нервы - ты далеко не первый, кто ее пытался свести с ума.
Девочка обучилась теперь манерам, говорит о погоде: «Ах, прелесть - пришла зима».
Девочка вновь привыкла не верить в сказки, все как обычно – закуска, пиво и на капот.
Девочка как картинка: make-up не смазан, сапоги на шпильке, «всем спасибо, свободны», да только вот
Девочка так устала писать о прошлом, скоро полночь, глаза слезятся, завтра надо сдавать отчет.
Девочка понимает, что жребий брошен, засыпает быстро, только ищет твое плечо.
Девочка научилась расправить плечи, если взять за руку - не ускоряет шаг.
Девочка улыбается всем при встрече и радостно пьет текилу на брудершафт.
Девочка миловидна, как октябрята - белая блузка в тон, талисман в кулак.
У нее в глазах некормленные тигрята рвут твой бренный торс на британский флаг.
То есть сердце погрызть, остальное так - для дворников и собак.
А у девочки и коврик пропылесосен (или пропылесошен?), плита бела.
Она вообще всё списывала на осень, но осень кончилась, а девочка не ожила.
Девочка выпивает с тобой с три литра, смеется, ставит смайлик в конце строки,
Она бы тебя давно уже пристрелила, но ей всё время как-то всё не с руки.
То сумерки, то попутчики - дураки, то пули слишком мелки.
У девочки рыжие волосы, зеленая куртка, синее небо, кудрявые облака.
Девочка, кстати, полгода уже не курит, пробежка, чашка свежего молока
Девочка обнимает тебя, будто анаконда, спрашивает, как назвали, как родила.
Она тебя, в общем, забыла почти рекордно - два дня себе поревела и все дела.
Потом, конечно, неделю все письма жгла.
И месяц где-то спать еще не могла.
Девочка уже обнимает других во снах о любви, не льнет к твоему плечу.
Девочка уже умеет сказать не " нахрен ", а " спасибо большое, я, кажется, не хочу ".
Девочка - была нигдевочкой, стала женщиной-вывеской "не влезай убьет".
Глядишь на нее, а где-то внутри скрежещется: растил котенка, а выросло ё-моё.
Точнее, слава богу уже не твое.
Остальное - дело её.