Строки завещания

Одиночество: нужно быть очень сильными, очень,
чтобы любить одиночество; нужны крепкие ноги
плюс исключительная выносливость; следует опасаться
простуды, гриппа, ангины; не следует бояться
похитителей или убийц; если случается шагать
всю вторую половину дня, а то и весь вечер,
нужно делать это, не замечая; присесть по дороге негде,
в особенности зимой: ветер дует над мокрой травой,
и камни среди помоек грязные и сырые;
только одно утешение, вне всяких сомнений, —
впереди еще долгий день и долгая ночь
без обязанностей или малейших ограничений.
Плоть — предлог. Сколько бы ни было встреч,
хоть зимой, на дорогах, предоставленных ветру,
среди бескрайних мусорных свалок на фоне далеких зданий,
эти встречи не что иное, как звенья в цепи одиночества;
чем больше огня и жизни в изящном теле,
которое, извергнув семя, уходит,
тем холодней и безжизненней милая сердцу пустыня вокруг;
это тело чревато радостью, подобно чудесному ветру, —
не улыбка невинная или смутная наглость
существа, что потом уходит; уходит и уносит с собою молодость,
бесконечно юное; и вот что бесчеловечно:
оно не оставляет следов, вернее, оставляет один-единственный,
один и тот же во все времена года.
Юное существо, только-только ступившее на путь любви,
олицетворяет собою жизненность мира.
Весь мир появляется вместе с ним; возникает и исчезает
в разных обличиях. Что ни возьми, все остается нетронутым,
и можешь обегать полгорода, но его уже не найдешь;
свершилось, повторение — ритуал. Ничего не поделаешь,
одиночество еще больше, коль скоро целые толпы
ждут своей очереди: в самом деле, растет число навсегда ушедших, —
уход — это бегство, — и завтрашний день нависает над нынешним днем
долгом, уступкой желанию умереть.
Правда, с годами усталость уже начинает сказываться,
главным образом вечерами, когда люди встают от ужина;
вроде бы все в порядке, но еще немного, и ты закричишь или заплачешь;
и не дай бог, если бы все упиралось в усталость
и, быть может, отчасти в голод. Не дай бог, ведь это бы значило,
что твое желание одиночества уже невозможно удовлетворить.
Как же все обернется для тебя, если то, что не выглядит одиночеством,
и есть настоящее одиночество, на которое ты не согласишься? Нет такого ужина,
пли обеда, или удовлетворения в мире, какое бы стоило бесконечного шагания по
нищим дорогам, где нужно быть несчастными и сильными, братьями собакам.

Пьер Паоло Пазолини (Перевод Е. Солоновича)