Знаете ли вы, каково это — знать, что после твоей смерти твое тело может пролежать ненайденным дни, недели, пока кто-нибудь не почувствует вонь? Я пытаюсь успокоить себя. Часто, когда мое одиночество достигает пика, я начинаю разговаривать сам с собой. Не громко, но меня пугает гулкое эхо моих же собственных слов.
Неправильно рожать детей под влиянием потребности, неправильно использовать детей для того, чтобы заполнить свое одиночество, неправильно придавать смысл своей жизни, производя на свет очередную копию себя. Неправильно и пытаться обрести бессмертие, отправляя в будущее свое семя, — словно бы в сперме содержалось сознание!
Присутствие или отсутствие людей ничего не меняет – на самом деле я ненавижу, когда кто-то вырывает меня из моего одиночества, но и не составляет мне компанию.
Человек не выбирает свою болезнь, но он выбирает стресс — и именно стресс выбирает болезнь.
Глобальная перспектива делает трагедию не столь ощутимой. Если мы заберемся достаточно высоко, мы окажемся там, откуда трагедия уже не выглядит трагически.
Проглоченной обидой можно и отравиться!
Я собирался научить вас бороться с отчаянием, превращая «так это было» в «так сделал я».
Я нашел ключ к разгадке жизни: во-первых, желать необходимое, во-вторых, любить желаемое.