И обе женщины пугали его: каждая несла в себе опасность, каждая по-своему. Лу Саломе пугала его своей силой, тем, что она могла сделать с ним. Берта пугала его своим подчинением, тем, что он мог сделать с ней.
***
Мне слово „должен“ кажется тяжелым и тягостным. Из всех своих обязанностей я оставила только одну – всегда оставаться свободной. Брак и весь этот антураж обладания и ревности порабощает дух. Я никогда не попаду под эту власть. Я надеюсь, доктор Брейер, что наступит время, когда мужчины и женщины не будут тиранизировать друг друга своими слабостями.
***
Какой бы проповедник мог из нее выйти! Сдается мне, она могла бы убедить коня в том, что он цыпленок.
***
Вся моя жизнь превратилась в путешествие, и мне начинает казаться, что мой единственный дом, единственное родное место, куда я всегда могу вернуться, – это моя болезнь.
***
Он еще ни разу не встречал пациента, который бы не испытывал тайное удовольствие от столь подробного изучения своей жизни. И чем пристальнее было внимание, тем больше это нравилось пациенту. Удовольствие от пребывания под наблюдением так глубоко укоренилось в человеке, что Брейер был уверен, что самое страшное в старости: горечь утрат, смерть друзей – это отсутствие пристального внимания, это ужас перед жизнью без свидетелей.
***
Вы, несомненно, должны отдавать себе отчет в том, что мы придумали бога и что теперь мы все вместе убили его.
***
Возможно – только возможно, – мы можем иметь право лишить человека жизни. Но нет такого права, по которому мы можем лишить человека смерти.
***
Он напоминает мне кирпичную стену. Очень умную кирпичную стену.
***
«Как вы себя чувствуете?»
«Моя голова все еще зажата в стальные тиски. Мой желудок надеется, что ему никогда больше не придется иметь дела с едой. Мои шея и спина – вот здесь, – он показал на заднюю часть шеи и верхнюю часть лопаток, – до боли чувствительны. Однако, за исключением всего этого, я чувствую себя отвратительно».
***
«Отчаяние? Йозеф, ты же достиг вершины жизни!»
Брейер накрыл руку Фрейда своей. «Вершина жизни. Ты все правильно говоришь, Зиг. Вершина, финал покорения горы, занявшего всю жизнь! Но проблема всех вершин в том, что дальше – спуск. С этой вершины я вижу, как расстилаются подо мной все годы, которые мне осталось прожить. И мне не нравится то, что я вижу. Я вижу только старение, слабение, отцовство, заботу о внуках».
***
Как он мог поставить на кон всю свою жизнь только для того, чтобы в конце концов понять, что главный приз его не устраивает? Нет, об этом говорить нельзя. Такие вещи не следует рассказывать молодым.
***
Как и вы, во сне я давлюсь ночными страхами. Как и вы, я часто задавался вопросом, почему страхи правят по ночам. После двадцати лет размышлений на эту тему я пришел к выводу, что не ночь порождает страхи; скорее, они, как звезды, есть всегда, но сияние дня скрывает их из вида.
***
Убив бога, вы должны выйти из-под защиты стен храма.
***
Мне кажется, что мне сорок с тех самых пор, когда мне исполнилось двадцать.
***
Жизнь – это экзамен, где верных ответов быть не может. Если бы мне пришлось прожить жизнь с самого начала, я не сомневаюсь, что это было бы то же самое, что я снова сделал бы те же самые ошибки.
***
Прощать своих друзей труднее, чем своих врагов.
***
Все серьезные мыслители подумывают о самоубийстве, – заметил Ницше. – Это опора, которая позволяет нам пережить ночь.
***
Глобальная перспектива делает трагедию не столь ощутимой. Если мы заберемся достаточно высоко, мы окажемся там, откуда трагедия уже не выглядит трагически.
***
Кстати, вы случайно не читали эссе Монтеня о смерти? Он там советует нам жить в комнате, из окон которой открывается вид на кладбище. Он утверждает, что это прочищает мысли и сохраняет приоритеты жизни в перспективе.
***
Я не могу сказать вам, как нужно жить по-другому, потому что даже если я сделаю это, вы все равно будете жить по-своему.
***
«В этом, по крайней мере, я имею смелость быть уверенным».
«Лучше, Йозеф, намного лучше иметь смелость менять свои убеждения».