Мы постоянно ругались последние три месяца нашей совместной жизни. Причем из–за какой–то херни. Потом мирились, но как–то непонятно — без выводов, без половых удовлетворений. Буднично.
Одним вечером мы ужинали на кухне, она снова начала меня вяло пилить. Так, переругиваясь, мы закончили ужинать, закурили, и тут я представил будущее. Без роботов–терминаторов, а банальное будущее — у нас есть ребенок, которого воспитывает она, ребенку уже десять лет. Мы сидим на кухне втроем. Ребенок, воспитанный ей, тоже пилит меня. Кухня обставлена так, как она этого захотела, потому что до этого мы в хлам переругались из–за цвета обоев и шкафов. Рядом сидит лабрадор, которого захотела купить она. Я пью чай из своей кружки, радуюсь тому, что эта кружка — единственное, что я купил себе сам, руководствуясь своим вкусом. Я радуюсь тому, что у меня есть моя кружка. И я охуел от того, что радуюсь кружке. Охуел от того, что превратился в чурбачок для пиления, приносящий домой деньги, ужинающий на унылой кухне и радующийся своей кружке. Охуел настолько, что через пару часов нашел подходящую квартиру, и, когда мы снова стали вяло мириться после вялой ругани, сказал что за выходные соберу вещи и уеду, ибо заебало.
Теперь у меня есть моя супруга, трое наших собак, наша кухня, наша машина, наша спальня и наш ребенок.
А кружка разбилась при переезде.

(c)