они дали мне шанс, последний вариант. Им думается - это поможет. И знаешь, J, когда это не поможет я все-таки покончу с собой. Да-да, не смейся. Это ведь ты научился заново, а я не помню, ну совсем не помню, как это делается. Мы снова будем вместе, ты и я, потанцуем на льду, как всегда хотели, на тонком-тонком льду, на красном льду у дырки в моей в голове.
Делаю из себя жертву? Ну да. Можно сказать и так. Но ты же помнишь, я всегда жила зароками: следующая сигарета ровно в середине списка, передышка строго на том повороте, да знаю, что устала, на том повороте отдохнешь, давай еще чуть-чуть осталось; ну или на худой конец вечными да и нет: четная минута - позвоню, нечетное количество очков - не соглашусь, бубны - разрешу поцеловать, но не больше. И как сладостно нарушать собственный зарок, негласное обещание, только себе, только перед собой, спускать тормоза, плевать на все и делать то, что хочется. Всегда боком выходило, помнишь? Так человечно повсюду видеть знаки и указатели, так просто по ним идти, ха-ха. Три ха-ха.

Я смакую эту пулю уже так давно, что забыла, с чего все началось. Я видела её во снах и в легких галлюцинациях сорвавшегося с катушек мозга, таких нереально-зыбких. Она мягко вскроет мой череп, но меня там уже не будет, я выйду из тела чуть раньше, едва надавив на курок, оставляя послушному телу заканчивать приговор за меня, только чтобы никто не узнал, что я так умею. Я сбегу, сбегу к тебе по первому снегу, J.
И на границах этой осени я переспал с твоей зимой.