там, где речка партизанка впадает в океан,
сегодня группой наркоманов наблюдалось северное сияние.
фонари просверлили залив, разбудили ктулху.
это было, но не в одессе, было взаправду, а не в бреду,
где клен шумит, и качаются хвощи и плауны,
там, где рубят головы, не дожидаясь растущей луны,
зеркальные карпы плещутся под ракитами,
и мелодию книги теней шива играет в четыре руки, там,
где собираются молитвы прежде, чем отправиться в небо.
в микрораю живет моя привязанность, но не потребность,
где на дверях магазинов предупреждают не греться,
и двое бредут шатаясь ищут и не могут найти третьего.
воняет школой на весь микрорайон.
как волосы у вшивого ребенка, воспоминания отхвачены кусками.
мои 16 лет из этого архива не извлечь.

эта республика поместится на кубик сахара диктатора,
где вырастая не становятся декабристами октябрята,
где остывая послушно лезет в бутылку закат,
где я заключенный, которого лень казнить, но нельзя выпускать.
ветер-рентген глядит сквозь пальто в упор,
звучит прощание славянки, и в урне на платформе
единожды открытый анхель де куатье,
и ялик реальности разбивается об айсберг
воображаемого непознаваемого.
неудачники, недоучки, одиночки, тунеядцы
на площадке возле почты в пятницу устроили танцы,
но шарманщик устал, мотив затих,
что то многоугольное застряло в груди, и так противно,
так невыносимо мерзко, честное пионерское,
когда просто поговорить хотел а не с кем,
когда люди умчались защищать высоты от орков,
но снежные звезды смеются, как тихо как здорово стало.

Sheridan