Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы

Она несла в руках отвратительные, тревожные желтые цветы. Черт их
знает, как их зовут, но они первые почему-то появляются в Москве. И эти
цветы очень отчетливо выделялись на черном ее весеннем пальто. Она несла
желтые цветы! Нехороший цвет. Она повернула с Тверской в переулок и тут
обернулась. Ну, Тверскую вы знаете? По Тверской шли тысячи людей, но я
вам ручаюсь, что увидела она меня одного и поглядела не то что тревожно, а
даже как будто болезненно. И меня поразила не столько ее красота,
сколько необыкновенное, никем не виданное одиночество в глазах!

Повинуясь этому желтому знаку, я тоже свернул в переулок и пошел по ее
следам.Мы шли по кривому, скучному переулку безмолвно, я по одной
стороне, а она по другой. И не было, вообразите, в переулке ни души. Я
мучился, потому что мне показалось, что с нею необходимо говорить, и
тревожился, что я не вымолвлю ни одного слова, а она уйдет, и я никогда
ее более не увижу…

И, вообразите, внезапно заговорила она:

- Нравятся ли вам мои цветы?

Я отчетливо помню, как прозвучал ее голос, низкий довольно-таки, но со
срывами, и, как это ни глупо, показалось, что эхо ударило в переулке и
отразилось от желтой грязной стены. Я быстро перешел на ее сторону и,
подходя к ней, ответил:

- Нет.

Она поглядела на меня удивленно, а я вдруг, и совершенно неожиданно,
понял, что я всю жизнь любил именно эту женщину! Вот так штука, а? Вы,
конечно, скажете, сумасшедший?

- Ничего я неговорю, - воскликнул Иван и добавил: - Умоляю, дальше!

И гость продолжал:

-Да, она поглядела на меня удивленно, а затем, поглядев, спросила так:

- Вы вообще не любите цветов?

В голосе ее была, как мне показалось, враждебность. Я шел с нею рядом,
стараясь идти в ногу, и, к удивлению моему, совершенно не чувствовал себя
стесненным.

- Нет, я люблю цветы, только не такие, - сказал я.

- А какие?

- Я розы люблю.

Тут я пожалел о том, что это сказал, потому что она виновато улыбнулась и
бросила свои цветы в канаву. Растерявшись немного, я все-таки поднял их
и подал ей, но она, усмехнувшись, оттолкнула цветы, и я понес их в
руках.

Так шли молча некоторое время, пока она не вынула у меня из рук цветы, не
бросила их на мостовую, затем продела свою руку в черной перчатке с
раструбом в мою, и мы пошли рядом.

- Дальше, - сказал Иван, - и не пропускайте, пожалуйста, ничего.

- Дальше? - переспросилгость, - чтоже, дальше вы могли бы и сами

угадать. — Он вдруг вытер неожиданную слезу правым рукавом и продолжал:

- Любовь выскочила перед нами, как из-под земли выскакивает убийца в
переулке, и поразила нас сразу обоих! Так поражает молния, так поражает
финский нож!

Она-то, впрочем, утверждала впоследствии, что этоне так, что любили
мы, конечно, друг друга давным-давно, не зная друг друга, никогда не видя, и
что она жила с другим человеком, и я там тогда… с этой, как ее…

- С кем? - спросил Бездомный.

- С этой… ну… этой, ну… -ответил гость и защелкал пальцами.

- Вы были женаты?

- Ну да, вот же я и щелкаю…на этой…Вареньке, Манечке… нет,

Вареньке… еще платье полосатое… музей… впрочем, я не помню.

Так вот она говорила, что с желтыми цветами в руках она вышла в тот
день, чтобы я наконец ее нашел, и что если бы этого не произошло, она
отравилась бы, потому что жизнь ее пуста. Да, любовь поразила нас
мгновенно. Я это знал в тот же день уже, через час, когда мы
оказались, не замечая города, у кремлевской стены на набережной. Мы
разговаривали так, как будто расстались вчера, как будто знали друг
друга много лет.