Дуры растут в благополучных семьях и у хороших мам –
не в золотых пеленках, но в неплохих домах.
у Дур хомяки, и кошки, и полный комплект родни.
они реже других детей остаются дома одни –
запертые снаружи /
заперевшиеся изнутри.

бабушки ими хвастаются: «внуча разным, мол, не чета».
«Дура-то, гляньте, умница, в пять лет научилась читать!
в год и семь выучила алфавит, дни, и числа, и разное всё.
а дальше-то, дальше как её понесет!»

Дуру и правда несет, судя по сводкам, в края не те.
в одиннадцать её до полусмерти избивает отец.
в тринадцать (в педагогических целях) проклинает родня.
и в миг, когда Дура разненавидит их, солнце бы село, звеня,
только не будет ни мига /
ни часа/
ни дня.

Дура не знает, куда приткнуться, поскольку – хоть босиком по воде –
на ней все равно клеймо: «Не оправдала надежд!»
пишет, и пашет, и ездит в Питер, и в Пермь – и везде –
получать фестивальные грамотки, прочую дребедень,
и – конечно – пресловутую сотню за какое-нибудь ЕГЭ –
доказать губастому парню (или там – старой карге):
«не такая уж я и Дура. я вполне ничего себе».
только – ничего – не может внушить себе.

а потом Дура вырастает. в ней исчезает вся злость, и прыть.
и враги разбежались как-то. не с кем ссориться. нечем крыть.
и не бросят больше в беде, потому что не быть беде.
остается сниматься в порно.
и убивать людей.

Наталья Нечаянная