Именно в такой позе я стоял перед окном после выслушивания этой фразы по телефону, щемящим, надрывным, плачущим телефоном.
…Оля, входящая со своей сестрой-близнецом Наташей в мою кампанию одесской прогрессивной молодежи с придурью и у каждого свои тараканы в голове. Моих тараканов Оля заботливо собрала в банку, дала каждому имя и каждый день травит их дихлофосом, проводя опыт - когда же они наконец-то сдохнут?
…Оля, в которую я влюбился в августе прошлого года - именно в нее, а не в ее сестру-близнеца, что абсурдно на самом деле; Оля, которая спасла меня от суицида (да, Димочка у нас очень тонкий и ранимый, ага) и была моим анестетиком все время от августа прошлого года до определенного момента в моем году; Оля, которая ни о чем не спрашивала, ничего не просила, ничего не требовала и не закатывала истерики, опять же, до определенного времени в прошлом.
…У нас с ней есть потрясающий фотосет, который ужасает и восхищает меня одновременно; у нас с ней есть одна черно-белая (цвет искренности) фотография, от которой диастола становится систолой (да-да, идите в википедию, расширяйте познания об анатомии, дети мои); у нас с ней есть квинтиллионы мелочей, напоминающих друг о друге - временная татуировка у меня и у нее, просто так, потому что мы были детьми и мы есть дети, надломленный стакан для виски, до сих пор стоит в баре, конечная остановка одна на двоих, планы провести Новый год в заснеженном поле, оторванном от цивилизации, родинка на ключице одна на двоих, широченная улыбка одна на двоих, и упреки - тоже одни на двоих. Все давным давно кануло в Лету, улетучилось, скурилось дотла, завяло - но ведь это женская привычка, устраивать истерики на пустом месте, посреди разговора, ни с того ни с сего - она всегда меня уничтожала. И на мои попытки сопротивляться - "Оля, ведь все давно, давно осталось в прошлом" - колючие "это для тебя так".
Прости, Оль.